Я знаю, кто ты

Сначала он принадлежит Мегги, потом моему брату, потом снова Мегги. Мой нос закрывают какой-то тканью. Я пытаюсь держать глаза открытыми, но веки слишком отяжелели. Кто-то держит меня за руку, и мне кажется, что это Мегги. Потом я слышу, как крышка моего ящика, или того, в чем я лежу, с лязгом закрывается.

Я снова становлюсь переломанной птичкой.

Я не могу ни открыть глаза, ни спеть, ни улететь.

Я погружаюсь глубже и глубже в холодное черное море.

Семьдесят три

Я просыпаюсь.

Мои глаза сообщают мне, что мир вокруг наполнен дневным светом, и я понимаю, что лежу на постели. Я пытаюсь пошевелиться и обнаруживаю, что мои руки и ноги привязаны к четырем столбикам по углам кровати. Кое-как поворачивая голову, я обвожу взглядом комнату и с облегчением понимаю, что я тут, по крайней мере, одна. Разглядываю облупленные, в пятнах сырости, стены, грязный белый тюль, посеревший от плесени и старости, дряхлую деревянную мебель. Передо мной на стене висит выцветшее изображение Девы Марии, а на столике у кровати стоит металлическая фигурка Иисуса. Я узнаю эту комнату. Я нахожусь в Ирландии, в доме, где родилась. Далекий шум моря подтверждает мои догадки. Я не была здесь с пяти лет, но знакомые запахи переносят меня в прошлое, и мне кажется, что все это было вчера.

Возле кровати стоит комод, покрытый кружевной салфеточкой, а на нем – фотография в рамке. Это я в детстве, на мне белая блузка, красная юбка и белые колготки. Мои волосы собраны в два слегка несимметричных хвостика. На фотографии я радостно улыбаюсь, хотя не припоминаю, чтобы я была здесь особенно счастлива. Скорее всего, даже в возрасте пяти лет я уже умела позировать во время сьемки. На столике у кровати стоит зеркало, и, извернувшись так, как только позволяют путы, я вижу свое отражение. На мне белая блузка, красная юбка и белые колготки, совсем как на фотографии, только взрослого размера. Волосы расчесаны на пробор и забраны в хвостики. Губы и кожа вокруг губ щедро намазаны красной помадой, поэтому рот кажется в два раза крупнее, чем он есть.

Дверь моментально распахивается, и в комнату влетает мой брат. На нем мужская одежда, парик и косметика исчезли. Он снова стал Беном, но выглядит иначе.

– Тише, тише, все в порядке, малышка. Тебе просто приснился кошмар. – Он гладит меня по щекам, а я в ужасе рассматриваю его измененное лицо.

– Ой, извини, Мегги больше нет. Я переодевался женщиной, только чтобы сводить тебя с ума и прятаться от полиции. Почему ты так на меня смотришь? Из-за лица? Я хотел выглядеть как Джек Андерсон, я же видел, что ты считаешь его привлекательным и неотразимым. Тебе нравится? В наши дни врачи могут сделать почти что угодно. Просто покажи им фотографию из журнала, выпиши большой толстый чек – и вперед. Я еще собирался сделать себе красивые кубики на животе, совсем как у него, но жизнь вмешалась в мои планы. Боюсь, мы снова с тобой остались одни. Тебя это огорчает, малышка?

– Перестань меня так называть.

– Ты сказала, что Мегги так тебя называла. Я думал, тебе нравится. Я думал, что ты поэтому ушла и не вернулась. Я приготовил тебе завтрак.

Он подносит к моим губам голубую мисочку и ложку. Я сжимаю губы и отворачиваюсь.

– Ну, что ты. Не надо так себя вести. Это овсянка в твоей любимой мисочке. Ты помнишь, что я сказал тебе, когда от нее откололся кусочек? Немножко поврежденные вещи все равно могут быть красивыми.

– Пожалуйста, развяжи меня.

– Я хотел бы. Честное слово, хотел бы, но боюсь, что ты опять убежишь. Ты вообще помнишь тот день? После того как он заставил меня убить ту птицу, я вообще больше не мог есть курятину.

– Зачем ты меня так одел?

– Тебе не нравится? Если ты огорчилась из-за красных туфелек, то, увы, боюсь, теперь они тебе малы. Можно сказать, что ты сама себя переросла.

Он смеется собственной шутке и, кажется, ожидает, что я тоже рассмеюсь. Но я молчу, и тогда улыбка исчезает с его губ, и все его лицо как-то темнеет и искажается:

– Если тебе не нравится одежда, которую я выбрал, я всегда могу ее снять. – Он грубо задирает на мне юбку и начинает стягивать белые колготки.

– Нет, не надо! Пожалуйста!

– Что случилось? Когда-то тебе нравилось, когда я тебя раздевал. Ты постоянно твердила, что хочешь от меня ребенка, хотя я и говорил тебе, что это плохая идея. Теперь ты понимаешь почему? Кроме того, чего я там раньше не видел? – Он стягивает колготки с моих бедер, кладет руку мне между ног и медленно ведет ею по бедру вверх. – Как будто я не видел каждую часть твоего тела, не пробовал тебя на вкус, не был внутри тебя. Ни один человек на земле не знает тебя лучше, чем я. Я знаю, кто ты. Кто ты на самом деле. И, несмотря на это, тебя люблю.

Его рука продвигается выше, и я отворачиваюсь.

– Ты, конечно, можешь притворяться, что сейчас этого не хочешь, если так тебе легче. Но мы оба знаем, что раньше ты хотела. Я внутри тебя… кажется, только это могло тебя успокоить, когда ты нервничала. Перед важным интервью, перед очередной глупой киношной церемонией…

– Я не знала, кто ты такой…

– Не знала, разве?

Я молчу.