Я, звездный рыцарь, или Выйти замуж за героя

— Именно что вольные. Можем отвезти, а можем и кое-куда еще заглянуть, — капитан Бодяга на наручном комме подсчитывал барыши, и сумма его вполне устраивала. Почти на полторы сотни единиц больше, чем он планировал, и это только без учета оплаты за доставку руды.

— Правильно, где платят больше! Куда, кстати, надо закинуть груз?

— Тут недалеко. В систему Возничьего. Альфа-два. Семь дней — и мы на месте. Там нас встретят. Если я пошлю код подтверждения, — капитан все не отрывал глаз от вирт-экрана своего комма, заканчивая подсчеты. — Но это уже работа наших парней.

— Альфа-два… там есть, чем поживиться?

— Прилетим, увидим, — уклончиво ответил капитан, что означало: посмотреть и поискать, что плохо лежит, действительно стоило.

Глава 7

Долгий полет подошел к концу — «Стремительный» завис на орбите Вангеи и, получив разрешение на посадку, направился в космопорт, к которому был приписан с недавних пор.

В полете, едва выдавалась свободная минутка, Гурий спешил в каюту к лейтенанту Чайво. За время пути они если не подружились, то стали добрыми товарищами. Несмотря на то, что была на пять лет старше, Ыйгун до сих пор была не замужем, но первая на его памяти женщина, которая не спешила его на себе женить. К тому же она оказалась приятной собеседницей. Ыйгун не навязывалась, знала свое место, не пыталась давать советы, как управлять крейсером и какие сигналы принимать, а на какие плевать. Она была неординарной женщиной, с которой забываешь, что представительницам ее пола свойственны капризы, перемены настроения и желание всегда и во всем настаивать на своем. Ей не требовались особые условия, она не сидела на диете и не переживала из-за отсутствия косметики, довольствуясь мужским шампунем и мужскими же дезодорантами, общими для всей команды. В отличие от большинства знакомых Гурия она могла сказать: «Простите меня, я ошиблась!» — и могла признавать, что бывает неправа. Но самое главное — ей нравился Шоррен.

О пропавшем курсанте они могли говорить часами. Гурий рассказал Ыйгун всю непростую историю бывшего детдомовца, беглеца, пирата, каторжника, поселенца и, наконец, курсанта полицейской академии Шоррена Ганна — фамилия вымышленная — в таком виде, как сам услышал ее от Шоррена и потом восстановил по документам. Не упомянул лишь одного — что на Гудзоне, в бригаде, где прожил тринадцать лет, Шоррен бросил маленькую дочку, предпочтя голос космоса голосу крови. Просто сказал, что парень воспользовался оказией в его лице.

— Кажется, тут я могу его понять, — сказала на это Ыйгун, скрестив на груди крепкие руки. — Я родилась на «этнической» планете…ну, знаете, это мир, где поселенцы восстанавливают уклад предков, сознательно отказавшись от многих современных технологий. Условия там… мягко говоря, не сахарные, особенно для детей. Мне было пятнадцать лет, когда я впервые узнала о том, что существует и другой мир. Это было шоком. Если бы не состояние здоровья, я бы пошла в космофлот — так меня очаровали звезды. Но — увы! — у меня сердечный имплантант. Так что я физически не могу находиться вблизи некоторых работающих приборов. И перегрузки могу выносить только в три «же» самое большее.

— Ну, Шоррен-то здоров, как дракон, — усмехнулся Гурий.

— Да. Я сама удивилась. Он ведь нырял в ледяную воду за тем типом. Нашел под водой, вытащил. И сутки спустя был уже на ногах, как ни в чем не бывало…

Круглое лицо ее напряглось, глаза сузились, превратившись в две щелочки, узких, как раны от ножа — в тот самый день на базу напали пираты. И именно Шоррен открыл им дверь.

— Как думаете, почему он это сделал?

— Что сделал? Открыл дверь или…

— Ушел к пиратам? Вы ведь знали его не пятнадцать дней…

— Да, мы провели вместе почти два месяца, да и потом созванивались несколько раз, когда я ушел в патрулирование… Я уже собирался подать прошение о зачислении курсанта Ганна стажером именно на мой корабль, когда узнал, что он… исчез, — Гурий помолчал. — Мне кажется… да нет, я полностью уверен, что это мы во всем виноваты. Мы сами оттолкнули его. Не вы или я, а те, другие, кто не поверил ему, кто решил, что пират всегда останется пиратом!

— Сколько волка ни корми, — произнесла Ыйгун, — он все в лес глядит.

— Да. А еще у меня на родине говорят: «Черного кобеля не отмоешь добела». Мы отказались предоставить ему шанс. Даже не второй, а первый и единственный. Ведь нас Шоррен не предавал. Это мы предали его. Мальчишке не было и восемнадцати, когда его приговорили к высшей мере. Просто как пирата…Да, знаю, многие из них заслуживают и не такого наказания. Да каждый второй, если честно!.. Но Шоррен-то тем вторым не был. Я поднимал документы по тому детдому, где он воспитывался. Военный лагерь. Оттуда ему была одна дорога — на войну. А он не хотел…

— Не понимаю, вы пытаетесь меня убедить в том, что я знаю и так? — невесело усмехнулась Ыйгун.

— Я пытаюсь убедить самого себя, — ответил Гурий. — Я, кажется, единственный, кто верил Шоррену, несмотря ни на что!

— Я тоже. Он… лучше, чем кажется. И лучше, чем думает о себе сам.