Яблоневый сад

– Эх, ребята, какой же я дурной педагог: я сегодня утром наградил Васю десятью банками тушёнки за отличное дежурство на кухне, а вам-то забыл сказать! Уж вы меня простите, и ты, Вася, прости великодушно.

Парни ушли к автобусу, а Вася – не может идти. Поплёлся, как слепой, в другую сторону, присел за забором и – заревел. Это были замечательные, нужные слёзы. Они, нам думается, очищали его сердце.

Через много лет Вася, уже отслуживший в армии, встретил Леонида Аполлоновича на улице Братска.

– Вот, командир, – обратился он к своему наставнику так, как было когда-то принято в лагере, – это моя жена, – кивнул он на девушку.

Постояли, поговорили о том о сём. А прощаясь, он сказал с дрожинкой в голосе и влажноватым блеском в глазах:

– Спасибо тебе, командир: я никогда не забуду той тушёнки. Ты меня тогда спас… на всю жизнь.

Сколько было у Аполлоныча таких же историй, когда он спасал своих подопечных… на всю жизнь!

* * *

Лет десять назад подметил Выговского, бойкого, зубастого, но вдумчивого директора школы, заведующий облоно Меньшиков Лев Петрович и пригласил в свои заместители. Чиновничья работа портит живую, деятельную натуру. Так, по крайней мере, зачастую происходит у нас в России. Впрочем, не хочу обобщать, но мои наблюдения, к сожалению, таковы. Однако деятельность Выговского как крупного областного чиновника, кажется, опровергает моё же собственное мнение о чиновном люде вообще.

С Выговским я столкнулся впервые лет пять назад, когда работал директором школы-интерната. Однажды он приехал ко мне и стал, извините за выражение, прикапываться: то бумажки (планы) не так оформлены, то где-то обои отклеились, то вилки в столовой не такие. «Ну, – думаю, – зану-у-да!» Но я был очень молодым директором и, похоже, не совсем хорошенько понимал, что воспитательная работа в интернате, как нигде в другом месте, строится на мелочах быта, житейского уклада. Интернат для сироты – увы не увы, но дом, родной дом, а любой дом стоит на фундаменте, в котором много-много маленьких камушков – так сказать, мелочей жизни. Теперь я благодарен Аполлонычу, что он учил меня, но тогда – очень сердился.

Впрочем, Аполлоныч нас, директоров, не столько учил, сколько заражал своими идеями. Чем-чем, а мыслями его лобастая голова полна. Если он понял, что его идея подхвачена, – всё, измотает себя и не отступит от людей, пока написанное, вычерченное и, несомненно, выстраданное на бумаге, в конспектах и статьях не станет жизнью образовательного учреждения.

Помню, сколь драматично создавал Выговский по Иркутской области сиротские интернаты семейного типа. Но сама идея весьма проста и хороша: нужно объединить детей-родственников в рамках разновозрастной группы в одну семью, влить в неё по три-четыре ребёнка-неродственника, упразднить нянь, воспитателей и заменить их тщательно, по конкурсу отобранной мамой, открыть для семьи банковский счёт – пусть сами распоряжаются деньгами, которые выделяет государство на содержание сироты. Для семьи организуется подсобное хозяйство, общая – казарменная! – столовая ликвидируется, вещевые склады – тоже, а все бытовые хлопоты, всевозможные другие дела переносятся в семью. Много в этом заделье и других нюансов, но важно то, дорогой читатель, что ребёнок, волею судьбы лишённый семьи, отныне воспитывается именно в семье, в которой есть и старшие и младшие дети, в которой шире, богаче речевая, духовная, интеллектуальная среда. Опыт Чехии, Словакии, Германии, некоторых регионов Росиии доказал, что такое объединение сирот – благо и только благо.

Однако директорам, в особенности тем, кто в возрасте, и тем, кто интеллектуально, духовно дрябловатый, не очень-то хотелось изменять жизнь своих интернатов: с разновозрастной группой хлопотно работать, общаться, жить, чем с классом одногодок. К тому же большая доля властных, управленческих, хозяйственных полномочий переходит к маме. Да и нужно провести гигантскую подготовительную работу: например, ликвидировать казарменные спальни, на новый манер оборудовать кухни, бытовки, туалеты. Помнится, один мой коллега-директор сказал мне:

– Семейные группы, знаете ли, не более как бумажные фантазии и придумки от нечего делать. Будьте реалистом и поймите, что никаких семей не надо нашим балбесам: чуть волю почувствуют – разнесут весь интернат, поубивают, чего доброго, друг друга.