Яблони старца Амвросия (сборник)

Почтительно поклонившись патриарху, владыка Нонн вышел на амвон и заговорил. Его речь была проста и безыскусна. И все-таки, слушая его, многие из стоявших в церкви украдкой вытирали слезы. А иные плакали навзрыд. Потому что он говорил о Божием суде, на котором предстоит держать ответ каждому из нас. И кто сможет предстать на этот суд со спокойной совестью, уверенный, что выполнил все заповеди Господни? Увы, один Бог без греха. Но у тех, кто кается в своих прегрешениях и стремится жить по заповедям Христовым, есть надежда на милость Небесного Судии. Ибо нет греха, который бы пересилил человеколюбие Господа, пришедшего в мир спасти не праведников, а грешников… таких, как мы.

Тем временем я разглядывал народ, собравшийся в церкви. И там, у самых дверей, где обычно стоят лишь нищие да кающиеся, заметил стройную женскую фигуру, с головы до ног закутанную в расшитое покрывало. Лица женщины не было видно: маленькая ручка, унизанная блестящими браслетами, старательно прикрывала его полой накидки. Я разглядел лишь глаза, голубые глаза, которые, не отрываясь, смотрели на владыку Нонна.

Кто эта женщина? И почему мне кажется – я ее знаю?

* * *

Когда служба закончилась, к нам подошел пожилой богато одетый мужчина.

– Благодарю тебя, владыко! – с низким поклоном промолвил он. – Как же ты хорошо говорил! Аж за сердце взяло! Это же ты про меня сказал… ведь я всю жизнь жил обманом. Что поделать, у нас, у купцов, завсегда так ведется: не обманешь – не продашь. Честный – глупый, плуту – счастье. А главное – барыш. Да только получается, что наши плутни нам же и выходят боком! За барышом гонимся, зато о самой главной ценности – о собственной душе – забываем. Но теперь я обещаю… я постараюсь жить и торговать честно. А тебе, за то что ты меня на путь истинный наставил, хочу сделать подарок. Есть у меня в лавке одна ткань, дорогая, заграничная. Такая ткань царям под стать. Но я хочу подарить ее тебе. Сошьешь из нее себе облачение и будешь самым нарядным из епископов! Нет-нет, не отказывайся, владыко! Кто, как не ты, достоин такого подарка! Пожалуйста, возьми его…

– Как тебя зовут? – спросил владыка Нонн.

– Ираклий, – ответил купец, смиренно склонив седеющую голову. – Владыко, умоляю, не погнушайся моим даром. Ведь это же от чистого сердца…

– Что ты, что ты, Ираклий! – успокоил его епископ. – Конечно, я с радостью приму твой подарок. Ты не будешь против, если я сейчас пошлю за ним своего диакона Иакова? Что ж, тогда ступайте с Богом! Благодарю тебя, Ираклий! Да благословит тебя Господь! И да поможет Он тебе выполнить твое обещание!

Поистине, что ни день, то искушение! Вчера мой епископ засмотрелся на разряженную блудницу, да так, что потом проплакал о ней весь вечер. А сегодня он соблазнился подарком этого плута-торгаша. Хотя в свое время наотрез отказался принять богатые дары, которые преподнес ему после своего крещения сарацинский князь… Пожалуй, нужно уговорить владыку Нонна поскорее вернуться в Илиополь. Не то не миновать новых искушений. Что тогда скажут люди? Не скажут, так подумают.

* * *

Обратно я возвращался, таща под мышкой увесистый сверток ткани – подарок Ираклия. По правде говоря, я и сам едва не разинул рот от удивления, когда купец, восторженно цокая языком и прищелкивая пальцами, развернул передо мной драгоценную материю. Она казалась сплошь вытканной из золота. А на сверкающем золотом поле, сплетаясь стеблями, цвели невиданные цветы, целые заросли цветов, в которых прятались пестрые звери и птицы. Пожалуй, купец прав: такая роскошная ткань лишь царям под стать. Впрочем, только ли царям? Кажется, из такой же ткани была и одежда танцовщицы Маргариты…

Боже, почему эта блудница нейдет у меня из памяти? Дай мне забыть о ней!

* * *

Поглощенный раздумьями, я не заметил, как сбился с пути. И немудрено: чужаку легко заблудиться в лабиринте антиохийских улиц и улочек. Разумеется, добросердечные прохожие пытались показать мне дорогу, оживленно жестикулируя и показывая руками то направо, то налево, то совсем наоборот. Следуя их указаниям, я долго блуждал туда-сюда. Пока не оказался на невольничьем рынке.

Как раз в это время на помост, куда работорговцы выставляли на продажу свой живой товар, вывели двух нагих девочек-подростков. Они плакали и испуганно жались друг к другу, словно предчувствуя неминуемую разлуку. А торговец на все лады расхваливал свой товар: девственницы… смышленые… годятся для любых услуг…

К одной из девочек подошел смуглый мужчина средних лет в сопровождении двух чернокожих безбородых рабов. Осмотрел ее так деловито и цинично, как не осматривают и животных. Затем извлек из кармана увесистый кошелек и, отсчитав торговцу нужную сумму, дал знак своим слугам, чтобы они забрали покупку.

Я закрыл глаза, чтобы не видеть, что будет дальше. И заткнул уши, чтобы не слышать плача и криков несчастных девочек. Но все-таки в моих ушах стоял отчаянный детский крик:

– Иаков! Братик мой! Иаков!