Яблони старца Амвросия (сборник)

С тех пор прошло года четыре. И надумал Александр вместе с другом съездить в Троице-Сергиеву лавру на богомолье. На обратном пути заглянули они в Троекуровскую пустынь к тамошнему старцу-затворнику Илариону. Тот и сказал Александру: «Иди в Оптину, и будешь опытен. Ты там нужен». Вот после этого он к нам сюда и приехал. А потом, вслед за ним, и его друг, тот, с которым они тогда у затворника Илариона были…

Три года был Александр послушником: работал в пекарне, на кухне. А потом постригли его в монахи с именем Амвросий – в честь святителя Амвросия Медиоланского, что в IV веке был епископом в итальянском городе Милане и многих людей обратил к вере: кого – словом, кого – примером жизни во Христе… А еще через год рукоположили монаха Амвросия во диакона, а через два год – во иеромонаха. Да только как поехал он на рукоположение в Калугу, так по пути простудился и заболел, причем настолько тяжело, что и до сих пор все хворает. Даже в храм ходить – и то не может, не то что служить. Как видно, Господь его к иному служению призвал – старчеству. Скольким он помог своими молитвами и мудрым советом! Вот, например, был недавно такой случай…

Тут начал монах рассказывать, что у одного из здешней братии сестра замужем за помещиком. А помещик этот очень почитает старца Амвросия и часто к нему ездит. Вот как-то раз наведался он к старцу, а тот ему:

– Говорят, тут около тебя имение выгодно продается: купи.

– И рад бы, да денег нет, – отвечает гость.

А старец как бы невзначай промолвил:

– Денег… деньги-то будут.

Потом они речь о другом завели. Только как стали прощаться, старец ему опять: «Слышишь – имение-то купи».

Поехал помещик домой, да путь был неблизкий, ночь подошла, а заночевать негде. Тогда надумал он завернуть с дороги к дяде, которого вся его родня за крутой нрав да скупость за версту кругом объезжала. И что же? Тот сам завел с ним разговор: «А отчего ты не купишь имение, что около тебя продается: хорошая покупка!» А потом дал ему взаймы, сколько нужно было. Так и это еще не все: не прошло и недели, как купил помещик имение, нагрянули к нему купцы: просят продать оттуда часть леса. И дали за него ровно столько, сколько все имение стоило. Чудо, да и только!

Слушаю я все это и думаю: да где ж тут чудо? Просто все так совпало удачно: имение продавалось, дядя раздобрился, купцам лес понадобился… Однако после того мне еще больше захотелось посмотреть на этого старца Амвросия… Только вот удастся ли?

Наутро отстояли мы с Митей литургию в монастырском соборе. Потом тот самый монах-гостиник, который нам вчера про отца Амвросия рассказывал, повел нас к нему на благословение. А надо вам сказать, что старец Амвросий жил в монастырском скиту. Идти туда надо было через весь монастырь, а потом – сквозь ворота в колокольне. И тут вдруг подбегает к нам какая-то баба-крестьянка да как бухнется монаху в ноги, да как заголосит:

– Батюшка Абросим, хоть ты помоги! Сил моих нет, пуще глаза их берегу, а они все дохнут! Пожалей, родимый!

Монах и рта раскрыть не успел, как она ему все выложила: мол, нанялась она к барыне за индюшками ухаживать, а те дохнут и дохнут… а хозяйка ее бранит и выгнать грозится. Говорит она это, а сама плачет навзрыд…

А я тогда, стыдно сказать, чуть со смеху не покатился: так вот с чем к старцу со всей России народ ездит! Посоветуйте, батюшка, чтобы у меня индюшки не дохли… Только монах и не подумал смеяться: поднял он бабу с земли, помог с одежды снег отряхнуть.

– Не плачь, слышь-ка ты, не плачь. Слезами горю не поможешь. Пойдем-ка лучше, я тебя к старцу Амвросию сведу. Бог даст, он твоей беде поможет.

Она от этих слов аж воспрянула. Потом слышал я от отца Амвросия такое присловье: «От ласки у людей бывают совсем иные глазки». И не раз убедился – это правда.

Ладно, как говорится, вернусь на прежнее. Вот пришли мы в скит… Домик отца Амвросия стоял возле самой ограды, даже немного за нее выдавался, и имел два входа: один для мужчин, другой для женщин. Устав в скиту был строгий, а потому женщин туда не пускали, вот старец Амвросий и принимал их в пристройке, что выдавалась за ограду. Называлась она «хибаркой». Туда-то и отвел монах бабу-птичницу. А нас с Митей с другого входа ввел в приемную для мужчин. Там уже много народу набралось: и монахи, и паломники – и все ждут старца. Вот я тоже встал у двери и думаю: что ж, вот сейчас и посмотрю, каков этот отец Амвросий…

Не знаю, сколько мы его прождали. Может, час или даже больше. Я уже начал было подумывать – не уйти ли? Как вдруг он входит. Все сразу на колени встали, и я тоже. Только все равно успел его разглядеть: среднего роста, худощавый, сгорбленный, в белом подряснике и черной монашеской шапочке, в руке палочка. С виду – самый обыкновенный старичок-монах. А вот глаза… Ни у кого больше не видал я таких глаз. Казалось, он видит каждого человека насквозь. И замечает в нем не только то дурное, что тот стремится утаить. Но и то доброе, о котором тот давно позабыл или даже вовсе не ведает…