Яблоня

– И каково же послание, зашифрованное в разнящихся деталях убийств? – Бретт внимательно посмотрел на нее, словно она могла дать ответ прямо сейчас. Сказать по правде, Кристиан до сих пор сомневалась, является ли ее догадка правдивой. Но сейчас они были на мели – преступники залегли на дно, а у них отобрали дело. Единственное, за что она могла зацепиться – эта мысль, а потому она вложила как можно больше уверенности в свой голос:

– В том-то и дело, что у убийцы нет никакого послания.

Повисло молчание. Кашлянув, Кристиан продолжила:

– Помните, мы видели на одной из камер, как какая-то женщина уводит одну из жертв в подворотни? А на лестничной клетке я столкнулась уже с мужчиной. Аднет как-то высказывал предположение, что над этим делом работает группа преступников, но мне начинает казаться, что часть из них даже не знает, над чем они работают. Возможно, даже большая часть.

– Насколько большая?

– Я думаю, что только один человек хочет что-то до нас донести. И это не непосредственный убийца, а их лидер. Он разработал какой-то ритуал, по которому нужно было убивать девушек, но занимался он этим не сам – человек такого склада характера, помешанный на символике, не позволил бы убийствам так различаться в деталях, иначе это противоречило бы их предназначению – донесению послания.

– То есть вы думаете, что их убивал кто-то другой?

– Да. Я думаю, это был исполнитель, который не очень хорошо вдавался в подробности, когда получил задание. Еще мы знаем, что среди них есть какая-то женщина, и, возможно, хороший программист, который создал ту игру. Если мы не можем выйти на лидера, нужно начать копать что-то на этих троих.

– И что вы предлагаете? – голос Бретта был таким решительным, что капитану стало неловко, что дальше у нее догадок не было.

– Пока ничего. Но нам стоит держать в голове эту информацию.

– Слова «женщина» и «исполнитель» особо ничего нам не говорят, – вздохнул Майкл. – Может, стоит начать с программиста?

Нейт отрицательно покачал головой:

– Я пытался подобраться со всех сторон. Но он как будто растворился в сети, не оставив ни одного следа. Боюсь, даже перебрать всех женщин города будет проще, чем найти этого парня.

– Тогда нам остается только надеяться, что всплывет еще какая-то информация, касающаяся этой банды. И, желательно, без довеска в виде еще одного трупа.

Согласно закивав, все вернулись к работе. Кристиан оставалось дописать несколько документов, так что и она ушла в свой кабинет. Высказав мысли вслух, она поняла, насколько мелочными казались ее догадки, и теперь ее терзали сомнения, не будет ли уверенность в наличии исполнителя тянуть расследование назад, оказавшись ложной.

Наконец наступил вечер. Рдеющее небо сочилось сквозь приоткрытое окно. Взглянув на часы, капитан осознала, что рабочий день закончился час назад.

Она вышла из полицейского участка, на ходу надевая пальто. Дождь уже прекратился, но высокая влажность заставляла неприятно ежиться от холода.

Дома заканчивался хлеб, потому Кристиан решила пройти через рынок – там как раз стояла неплохая палатка, где можно было купить свежую выпечку. Где-то в памяти снова промелькнули яблочные пироги, но она быстро задавила это воспоминание.

Может быть, стоит купить молока или масла, на развес оно выходит дешевле…

Кристиан не знала, что заставило все ее существо замереть, когда она заметила у входа в кинотеатр знакомую фигуру. Прямая осанка и привлекательная внешность, кроющаяся в непривычных южных чертах, сильно выделялись в толпе.

Не было ничего необычного в том, чтобы встретить коллегу в нерабочее время. Но все же капитан отшатнулась, надеясь раствориться в потоке людей. Почему-то ей не хотелось, чтобы Фледель знал, что она видела, с какой очаровательной улыбкой он общался с какой-то женщиной, смущенно сжимающей сумочку.

Он протянул руку, коснувшись ее локтя; капитан резко дернулась, вспомнив, как он держал и ее за локоть в оперном театре. Стало тошно. Кристиан развернулась, быстро сворачивая с улицы, лишь бы не видеть их.

Она понятия не имела, почему реагировала так. Ее чувства были непостижимыми, колышущимися, словно мираж над пустыней, и такими же расплывчатыми для нее самой. Их с сержантом ничего не связывало, она не могла ревновать его или чувствовать себя преданной. Но все же жуткое чувство отвращения, не то к нему, не то к ней самой, не то к миру в целом овладевало ей, оставляя на душе липкий темный отпечаток.

Через пару часов она обнаружила себя гуляющей по уже погруженному во тьму парку. Ей уже не нужен был хлеб, молоко или масло на развес – все, чего она хотела, это избавиться от давящего на грудь ощущения. Хуже всего было то, что она не могла даже позволить себе чувствовать то, что чувствовала. Это было необъяснимо, нелогично, неправильно – и именно от этого так неприятно.

– Вы кажетесь опечаленной, моя прекрасная леди.

Кристиан резко обернулась, услышав знакомый голос. Падающий сквозь ветви деревьев лунный свет освещал практически призрачный силуэт в белоснежном костюме.

– Вы…