Яд для императора

…К начальнику всей столичной полиции статский советник Углов попал не сразу. Для этого ему пришлось около часа прождать в приемной. Он был не один ожидающий: приемная господина Никитина была полна народа. Здесь были люди самого разного социального положения: лощеные господа во фраках, пожилой полковник со своей спутницей — юной и чрезвычайно бойкой девицей, бородатые купцы, чиновники в поношенных мундирах…

Наконец адъютант пригласил статского советника в кабинет. Здесь Углов увидел главу столичной полиции. Обер-полицмейстер оказался весьма полным господином важного вида с огромными усами и подусниками. На гостя он взглянул довольно равнодушно, не выказав ему никакого внимания: как видно, он привык к просителям самого разного звания.

— Слушаю вас, милостивый государь, — произнес он звучным баритоном. — Что вам угодно?

— Мне необходимо ваше содействие в задержании государственного преступника, — отвечал Углов. — Я действую по поручению членов царствующего дома, а также графа Орлова.

— О каком же преступлении вы изволите говорить? — спросил обер-полицмейстер, заметно оживившись; он даже сел прямее и как бы стал выше ростом.

Статский советник кратко изложил суть дела: рассказал о расследовании обстоятельств смерти покойного императора, о подозрениях относительно лакея Григория Кругликова, о бегстве означенного лакея, о его возможных связях с преступным миром, а также о записке, найденной два месяца назад на берегу Обводного канала. Обер-полицмейстер слушал его весьма внимательно. Однако когда Углов сообщил об оставленном на берегу канала серебре и передал содержание записки, на лице полицейского начальника выразилось недоумение.

— Позвольте, но я чего-то не понимаю, — заявил он. — Выходит, что этот ваш Кругликов наложил на себя руки посредством утопления. Кого же вы в таком случае намерены искать — покойника, что ли?

— Мы в жандармском управлении, — сказал Углов, особо сделав упор на последних словах, — считаем, что Григорий Кругликов руки на себя вовсе не накладывал. Что он, так сказать, разыграл свою смерть, дабы ввести власти в заблуждение. Что ему отчасти и удалось: целых два месяца его поиски не проводились. И только теперь, ввиду некоторых вновь открывшихся обстоятельств, я намерен их возобновить.

— То есть это как же? — продолжал недоумевать обер-полицмейстер. — Вы хотите сказать, что лакей, допущенный к обслуживанию священной особы государя императора, оказался мазуриком. Это уже странно, но пусть, поверим. Далее этот мазурик крадет серебро, принадлежащее государю, и бежит. А чтобы замести следы, разыгрывает спектакль с наложением рук и оставляет похищенное на берегу канала. Вот в это я поверить никак не могу! Я, милостивый государь, за двадцать лет службы всяких жуликов и лихих людей повидал, но такого видеть не доводилось. Чтобы вор оставил свою добычу? Да быть такого не может!

— Тем не менее я пребываю в уверенности, что Григорий Кругликов жив, — настойчиво повторил статский советник. — И что он, возможно, находится в столице. А потому мне нужно содействие в его обнаружении и задержании. И это не моя прихоть, а монаршая воля!

— Ну, хорошо, хорошо, я распоряжусь, чтобы мои подчиненные занялись этим делом, — произнес Никитин. — Вы спуститесь сейчас в следственную часть, там с вашей помощью составят словесный портрет преступника. Мы начнем поиски… Хотя мне все равно кажется, что они ни к чему не приведут…

Статский советник, как ему было предложено, спустился на первый этаж, где узкогрудый чиновник с прилизанными волосами, поминутно поправляя пенсне, записал словесный портрет Григория Кругликова — точнее, переписал его с бумаги, в свое время составленной Дружининым после посещения Зимнего дворца.

Столичное полицейское управление Кирилл Углов покидал в самом мрачном расположении духа. «Ничего этот толстяк делать не будет! — размышлял он. — Напрасно мы к нему обратились, плохой совет нам Машников дал. Что же теперь делать? Может, у поручика что склеится? Или Игорь след отыщет?»

Статский советник надеялся получить ответы на эти вопросы сразу после возвращения домой. Но ошибся: на квартире никого не было, кроме слуг. Не было даже Кати.

— Барыня изволили отбыть сразу после вас, — доложил Углову бойкий лакей Спиридон. — Сказывали, что прогуляться хотят. Погода, говорят, нынче к прогулке зовет. Велели передать, что вернутся к обеду.

— А титулярный советник? И эээ… поручик?

— Тоже пока нету, — доложил лакей.

Почти час статский советник расхаживал по квартире, дожидаясь соратников. Наконец внизу звякнул звонок, раздались торопливые шаги на лестнице, и в столовую вошла Катя.

— Ну что, нагулялась? — мрачно спросил Углов.

— Да, воздух необыкновенно свеж, — отвечала Половцева, как-то странно усмехнувшись. — А что наши? Еще не вернулись?

Тут послышалось повторное треньканье звонка, ставшее ответом на ее вопрос.

Пока слуги накрывали на стол, Углов собрал всех в кабинете.

— Ну, что, узнали что-нибудь? — спросил он у Машникова, с которым связывал самые большие ожидания.