Яд минувшего

– Тогда он был полковником, – Джереми смотрел прямо и очень честно. – Господин Люра, помяни он нас в Рассвете, вызвал меня и сказал, что тессорий хочет, чтобы герцога Окделла убили разбойники. Я должен нанять убийц, но так, чтобы монсеньор остался жив. Еще господин Люра сказал, что если в Талиге творятся такие вещи, то с Талигом пора кончать.

Как же Люра доверял славному Джереми, и какой же он был совестливый. Святой Авксентий[10],да и только.

– Как ты отыскал убийц?

– В нашем гарнизоне служил капрал, его звали Грегуар Мёль. Он погиб у леса Святой Мартины. Мёль проговорился, что его брат пошел по дурной дорожке. Я приехал в Олларию, разыскал этого брата, и тот меня свел с одним человеком. Настоящего имени не знаю, он называл себя Выдра. Мы договорились, что Выдра с приятелями станут следить за герцогом Окделлом и, когда представится случай, нападут, а я стал следить за ними.

Все вышло, когда монсеньор пришел в «Шпору». Я чуть домой не отправился, не думал, что герцог Окделл в одиночку возвращаться будет, и тут Выдра крикнул своим, что добыча близко. Все, что я мог – затаиться и вмешаться, если дело будет плохо. Сначала монсеньор отбивался любо-дорого посмотреть, но потом его окружили. Разбойников собралось больше, чем я думал, пришлось стрелять. Перезаряжать пистолеты времени не было, я вытащил шпагу, побежал на помощь, но в конце улицы показались люди, и убийцы удрали. Вот и все.

– Больше ты Выдру не видел?

– Видел. Он отказался от работы и вернул залог, а я вернулся к моему полковнику.

– А Манрик что?

– Разозлился, – покачал головой Джереми. – Господин полковник говорил, что орал тессорий на него как резаный.

– Почему в таком случае Люра стал генералом? – хмуро спросил Карваль. – Монсеньор, я разбирал бумаги в военной канцелярии. Симон Люра получил чин после покушения.

– Откуда мне знать. – Джереми и не подумал смутиться. – Может, рыжий доноса боялся, только полковник отродясь в доносчиках не ходил.

Правильно. Люра ходил не в доносчиках, а в убийцах и предателях; надо думать, по себе и ординарцев подбирал.

– Значит, – спросил Робер, чтобы хоть что-то спросить, – герцог Окделл хорошо дрался?

– Да, – глаза Джереми блеснули. – Монсеньор очень ловко фехтовал. Ранил двоих, остальных на клинке держал, не подобраться.

– Сколько их было?

– Пятеро.

– Как же ты все разглядел, ведь было темно?

– Не очень. Луна была полной, а я оказался не так уж и далеко.

– Как именно недалеко? – буркнул Карваль. – Десять шагов или сто?

– Двадцать, двадцать пять, не больше…

И впрямь близко, не промахнешься… Эпинэ с ненавистью взглянул на Джереми. Надо было продолжать допрос, но в голове не осталось ни единой мысли – только боль… Может быть, завтра он что-нибудь и придумает, только завтра будет поздно. Заняться лошадью? Спросить, почему слуга Повелителя Скал взобрался на крестьянскую клячу, и услышать о потерянной подкове или кроличьей норе?

– Монсеньор, – голос Никола саданул по вискам чугунной гирей, – позвольте мне на несколько минут отлучиться и взять с собой капрала Бича.

– Хорошо, – выдавил из себя Эпинэ, – а в чем дело?

– Нужно кое-что уточнить.

– Идемте. – Робер, хоть и с трудом, поднялся.

– Но, Монсеньор…

– Идемте!

Карваль что-то учуял, но что? Бич может врать, а может говорить правду, в любом случае его слова не расходятся со словами Дикона.

– Монсеньору помочь? – проявил рвение Джереми.

– Нет, – о другое плечо Иноходец бы оперся, но не об это.

– Вам помочь? – Это уже Дювье, но слово уже сказано.

Лестница выросла раз в шестнадцать, и все же он спустился, ни разу не споткнувшись. В прихожей кто-то из южан набросил сюзерену на плечи плащ. Карваль вышел в одном мундире, только шляпу прихватил.

– Тератье, Дювье, Гашон, за мной. Дювье, возьми шляпу.

Двор был холоден и пуст, лишь раскачивался, споря с лунной половинкой, фонарь, да плясала по стене тень старого клена. Карваль снял шляпу и сунул руку за пояс, вытаскивая пистолет.

– Дювье, повесь мою шляпу на сук, а рядом – свою. Джереми Бич, если ты собьешь двумя выстрелами обе, я тебе поверю. До определенной степени. Нет, пеняй на себя.

4

«…сим остаюсь Ваш преданный сын Ричард». Дикон присыпал письмо песком и бросил на стол. Утром оно отправится в Надор, а через две недели матушка прочтет ни к чему не обязывающие строки о погоде и почтении. Вежливость требовала написать и сестрам, но при мысли об Айрис перо делалось тяжелым, как старая алебарда. Юноша все же вытащил чистый листок и пододвинул подсвечник, поправив слегка покосившуюся свечу. Вгляделся в пустой лист, поднялся, прошелся до камина, тронул замершего на мраморной полке бронзового вепря.