Яд минувшего

Глава 7. Талигойя. Ракана (б. Оллария). 400 год К. С. 10-й день Зимних Скал

1

«Графиня Дженнифер Рокслей, – читал Ричард из-за плеча сюзерена, – граф Август Штанцлер, советник Маркос Гамбрин, казарон Бурраз-ло-Ваухсар из рода Гурпотай, барон Глан, барон Вускерд, барон Капуль-Гизайль, теньент Артюр Рюшен, капрал Джереми Бич, Фердинанд Оллар, Раймон Салиган…» Будущие свидетели обвинения. Место Дикона было среди них, но Окделл, как и Придд, и Эпинэ, – судья и не может свидетельствовать. Юноша был рад этому обстоятельству, одно дело – признать преступника виновным и совсем другое – рассказывать о том, что ты видел и не смог изменить.

– Герцог Окделл, – негромко окликнул Альдо. – Бич еще не вернулся?

– Нет, ваше величество. – Камердинера ждали еще четвертого дня, но Джереми не появился, и в голову лезло самое худшее. Святой Алан, ну почему верные гибнут первыми?

– Может ли кто-то из ваших людей заменить Джереми Бича? – деловито осведомился граф Кракл.

– Эндрю Нокс, – с неохотой произнес Дикон, чувствуя себя могильщиком, – но Джереми к генералу Люра был ближе всех.

– Впишите Нокса, – распорядился сюзерен, – и сегодня же с ним переговорите.

– Да, ваше величество, – старейшина Совета провинций аккуратно записал имя и поставил точку. – Госпожа Оллар не будет давать показания?

– Она дурно себя чувствует, – не солгал, но и не сказал всей правды Альдо. – Не забудьте послать в Тарнику за Темплтоном.

– Уже послано, – заверил Кракл, – я жду виконта к вечеру.

– Хорошо, – Альдо протянул руку за очередной бумагой. – Когда поговорите с Темплтоном, передайте ему приглашение герцога Окделла.

Дуглас до сих пор ничего и не знает. Ни о смерти Удо, ни об исчезновении тела. Сюзерен решил, что Борн пришел в себя и сбежал, но он не держал еще теплую руку и не пытался слушать остановившееся сердце. Удо умер, а труп кто-то унес. Кто-то знающий дом и имевший ключи, скорее всего, Хуан.

Сегодня замки заменят, но думать следовало раньше. Успокаивало одно – никаких потайных проходов в особняк не существовало, иначе посланный за подмогой в Октавианскую ночь кэналлиец не выбирался бы через крыши. Не этой ли дорогой пришел и ночной гость? Но тело через крышу не утащить. Спрятали в подвалах или в служебных постройках? Дальние конюшни стоят пустыми. Может быть, там?

Альдо дочитал документ до конца, поставил подпись, присыпал песком.

– Кракл, вы хорошо представляете ваши обязанности? – устало спросил он. – Вам досталось непростое дело.

– Ваше величество, – с чувством произнес косой граф, – я понимаю всю меру возложенной на меня и графа Феншо ответственности.

– Нет, вы не понимаете, – король пододвинул Краклу бумаги, – и не можете понимать. Суд, на котором вы, согласно должности, председательствуете, войдет в историю. Нужно подвести черту под преступлениями Олларов и их пособников, главным из которых является герцог Алва, но все должно быть законно. Вы слышите меня? Даже Кэналлийский Ворон имеет право на справедливость. Кто согласился его защищать?

– Увы, ваше величество, – вздохнул супрем Кортней, – никто из судебных защитников не решился принять на себя эту миссию. Рискну предположить, что адвокаты боятся делать свое дело хорошо и не хотят делать плохо.

– Что ж, – нахмурился его величество, – назначим защитника нашим указом, но по вашему выбору. Вы должны довести до его сведения, что следует бороться за обвиняемого, а не против. Найдите лучшего, нам не нужна игра в поддавки.

– Справедливость вашего величества вызывает восхищение, – негромко произнес старейшина.

– Значит, восхищайтесь, – пошутил Альдо, – но не здесь. До свидания, граф. Жду вас послезавтра с примерными показаниями.

Кракл с Кортнеем убрались, сюзерен зевнул и забарабанил пальцами по резному подлокотнику.

– Что ж, – заметил он, – то, что отказалась говорить госпожа Оллар, скажет Штанцлер, хотя ему поверят не все. Эпинэ не поверит.

– Робер злится на эра Августа, – напомнил Ричард. – Из-за истории с кольцом.

– Я бы тоже злился! – фыркнул сюзерен. – Ничего нет гаже обвинений в том, чего ты не делал, а у Робера упрямства не меньше, чем у его кузины. Кстати! Пусть он к ней съездит. Может, до святой Катарины дойдет, что другие скажут больше и хуже, чем она.

– Альдо, – Катари перестала его понимать, но он ее не оставит и не предаст. – Не надо так шутить. Ее вe… Катарина Ариго не может иначе.

– А я не шучу, – живо откликнулся Альдо. – Катарина – ослица, но святая. Не видел бы – не поверил. Там, на каминной полке, заметки твоего приятеля Придда, давай их сюда.

Ричард подал, хотя дорогая бумага казалась липкой. Ровные строки сами лезли в глаза:

«Повиновение государю! Я восстановил по памяти слова известной песни, как ее записали в Доме Волн, но не могу поручиться за точность перевода с гальтарского. Кроме того…»