Яд минувшего

– Никак руки не доходили, – пожаловался сюзерен, проглядывая первый лист, – а ведь эта песенка куда важней ерунды, которой мы занимаемся. Ты сколько куплетов знаешь?

– Два, – пробормотал Дикон. Песню он слышал от Ворона, но сказать об этом язык не поворачивался.

– Придд говорит, всего был двадцать один куплет, – задумчиво протянул Альдо, протягивая Дику прочитанные листы. – Глянь, ты эти знаешь или другие?

Зимний ветер бьет в лицо… – первый раз он увидел этот почерк, когда Спрут передал письмо от Катари. Они еще не были врагами, но уже не стали друзьями, -

Помни!
Замыкается кольцо,
Помни!
О проклятии отцов
Помни!

Дик торопливо пробегал одновременно знакомые и незнакомые строки, сквозь которые рвался сумасшедший гитарный бой. Робер никогда не пел – и вдруг вырвал у Дейерса лютню…

Звон столкнувшихся клинков
Помни,
Силу лжи и правду снов
Помни,
О проклятии веков
Помни…

Рокэ пел иначе, и Робер тоже. Каждый из Повелителей знал свою часть загадки, но что пели в Доме Скал? Песня исчезнувших Ветров звучит, а голос Скал затих, это несправедливо! Матушка гордится, что в Надоре все как при Алане Святом, но сохранить оружие и одежду не значит сберечь главное…

Зов погасших маяков
Помни,
Стон друзей и смех врагов
Помни,
О проклятии богов
Помни!

Неужели это голос создателей Кэртианы? Их воля и завещание, предназначенные последнему из Раканов? Четыре строфы Волн, четыре – Молнии и две, которые узнал Ворон… Остальные пропали. Нужно написать Налю, пусть обыщет Надор, хотя документы и книги отца вывезли. Значит, нужно искать здесь, в столице!

Пепла тьму и свет снегов
Помни,
Крик пылающих мостов
Помни…

– Проклятье! – Сюзерен с силой швырнул то, что читал, об пол, бумаги, разлетевшись веером, засыпали ковер. – Закат побери эту тварь!

– Альдо! – юноша зачем-то схватился за кинжал. – Что с тобой?

– Читай, – король сунул в руки вассалу скомканный лист, – только про себя!

Почерк казался знакомым, Дикон приблизил листок к глазам и немедленно перестал им верить.

«Сим уведомляем, – сообщалось в письме, – что Мы живы и здоровы, чего вам никоим образом не желаем, почитая своим долгом сделать существование ваше сначала неприятным, а в дальнейшем – невыносимым.

Да будет вам известно, что все, предпринятое Нами в ближайшее время, будет направлено вам во вред, однако, следуя древним рыцарским традициям, даем вам на размышление и бегство четыре дня.

Если за истекшее время господин Та-Ракан со присными вернет украденную им корону законному владельцу, разорвет на себе одежды, посыплет голову пеплом и с громкими стенаниями уберется в Гайифу, Мы обязуемся оставить его и его рожденных за пределами Талига потомков в покое. Если же господин Та-Ракан отринет голос разума и Наш ультиматум, участь его будет ужасна, в чем и клянемся Молниями и Волнами, Ветрами и Скалами. Так и будет.

Пребываем в величайшем к вам презрении и неприязни, искренне не ваши Суза-Муза Лаперуза граф Медуза из Путеллы.

Оллария. Королевский дворец.

7-й день Зимних Скал 400 года К. С.»

2

Серый голубь опустился на освещенное вечерним солнцем окно рядом с бурым, закружился на месте и заурчал. Робер голубей не любил, но этого отчего-то стало жаль. Жаль было и черепичные крыши, и тех, кто под ними прятался. Почему виновные тянут за собой безвинных? Разве справедливо, что за гоганов и Адгемара расплатились казароны и сумасшедшая старуха?

– Почему? – пробормотал вслух Эпинэ. – Закатные твари, почему?!