Яд минувшего

– Что скажешь, Арно? – подмигнул обалдевшему теньенту Жермон. – Все ясно, или хочешь узнать что-нибудь еще?

– Хочу, господин генерал! – Савиньяки так просто не сдаются. – Почему герцог Придд столь внезапно перешел на сторону Талига и когда он перейдет обратно?

– Ответ на этот вопрос лежит за гранью приличий, – сообщил несведущим Райнштайнер. – Полковник, вы не обязаны отвечать.

– Разумеется! – Арно получит по шее сегодня же, но наедине, и хорошо получит. Даже если окажется прав. Потому что дым без огня бывает, и в нем можно задохнуться.

– С вашего разрешения, я отвечу. – Жермон, переставший быть Ариго, тоже бы ответил. Если бы только знал, за что. – Господин Манрик и господин Колиньяр невольно сделали меня главой семьи. Я вынужден думать о будущем как своих родных, так и тех, чье благополучие связано с нашей фамилией. У засевшего в Олларии господина будущего нет, то же самое можно сказать и о его сторонниках. Как глава дома, я должен защитить своих людей и обеспечить им спокойную жизнь. Это будет возможно, лишь если я докажу, что не являюсь врагом Талига. Слов для этого недостаточно, нужны дела. Мне показалось наиболее разумным отбить герцога Алва. Я это сделал, и господин Первый маршал принял нашу службу.

А службу Жермона приняли Торка и Арно Савиньяк, но на опозоренном офицере не висели ни родичи, ни вассалы. Он отвечал только за себя и, кажется, ответил.

– Герцог, ваши доводы весьма разумны и убедительны. – Сосредоточенно раздумывавший Райнштайнер, похоже, вынес вердикт. – Многие беды прошлого года созданы руками Манрика и Колиньяра. Судьба вашей семьи и мятеж в Эпинэ есть порождение их жадности и глупости, но мы об этом еще будем говорить. Виконт Сэ, я настоятельно советую вам принести герцогу Придду свои извинения.

Арно вскинул голову:

– Это преждевременно, война только начинается. Если господин Придд к концу года примет личное участие в сражении и при этом останется подданным Талига, я съем свою шляпу и извинюсь.

– Второе излишне. – Придд улыбнулся одними губами. Как же звали того гвардейца, в рожу которому двадцать лет назад Жермон выплеснул тинту? Казалось, уж это-то имя он не забудет, а забыл…

– Полковник Придд, – усмехнулся Ариго, – я, в отличие от господина Райнштайнера, свободен и не прочь размяться. Вы хороший фехтовальщик?

– В Лаик я несколько уступал виконту Сэ, – сообщил Придд, – он вышел шестым, я – восьмым.

– Я был вторым, – усмехнулся Ариго, – но последние десять лет фехтовал реже, чем хотелось бы. Составите мне пару?

– Охотно, господин генерал.

– Герман, вам следует взять учебные шпаги, – напомнил Ойген. – Господин Фельсенбург, вы нужны вашему адмиралу, а вы, теньент, как явный зачинщик ссоры, коменданту. Идемте.

Арно задрал нос и вышел вслед за Ойгеном, Фельсенбург тоже сорвался с места. Родич кесаря до мозга костей был предан сыну оружейника. Все мы кому-то преданы, особенно в двадцать лет. Придд начал с того, что отсалютовал Ворону шпагой, а кончил тем, что напал на конвой.

– Полковник, вы назвали одну из причин вашего решения, но были и другие. Я прав?

– Господин генерал, другие причины не являлись определяющими.

Вот ведь скотина! Безрогая, до безобразия упрямая молодая скотина, которая станет раз за разом нарываться и рано или поздно нарвется. Жермон глянул на собственный клинок, словно видя его впервые. Ойген будет вне себя. Когда узнает.

– Очевидцы рассказывают, что вы оказали герцогу Алва в день его ареста королевские почести. Это так?

– Да. – Говорить мы не желаем. Еще бы, гордость раньше нас родилась. А глупость раньше гордости. Жермон с силой вбросил шпагу в ножны.

– Вам не верят те, кто не верил вашему отцу. – Возможно, он делает глупость, но не сделать ее – сделать подлость. – Мне не верили те, кто верил моему… Верят… верил… верили… Похоже на упражнение по грамматике, кошки б разодрали моего ментора! Пойдете в авангард под мое начало? Да или нет?

Глава 4. Талигойя. Надор. Талиг. Старая Придда. 400 год К. С. 11-й день Зимних Ветров

1

Толстуха Мэтьюс в Надоре не протянула бы и дня, а если б и протянула, вернулась бы в столицу тощей, как ручка от лопаты, но Луизе терять было нечего. Кроме головы, но для этого требовалось нечто пострашней герцогских кушаний. Капитанша расправила юбки и с достоинством опустилась на скрипучий стул, скользнув безнадежным взглядом по гнутому серебру и коровьим мощам.

Домочадцы Повелителей Скал уныло готовились к ужину, а за стеной тупо скакал Невепрь. Тварь не брали ни Мирабеллин Создатель, ни Денизины демоны, ни усталость, ни дневной свет. Грохот то замолкал, то возобновлялся с новой силой, и Луиза решила считать, что рядом забивают сваи. Что решила Мирабелла, капитанша не представляла, но герцогиня была верна себе.