Яд минувшего

– Вознесем молитву во славу Создателя нашего, служителей Его и всех убиенных во имя Чести и Долга. – Даже будь надорские коровы моложе, а вина – старее, вдова Эгмонта превратила бы их в подметки с уксусом одним своим видом. Надорская скупость имела определенный смысл – зачем тратиться, если даже лучший кусок станет драть горло?

– Мэдоси те урсти… – Отец Маттео поспешно залопотал ставшую за без малого два месяца привычной муть. Если б не скандалы и Эйвон, можно было свихнуться и решить, что время из Надора удрало, позабыв в развалинах один-единственный день, который, закончившись, тут же начинался заново.

– Сударыня. – Замшелый слуга наполнил кубок Луизы торской кислятиной и поплелся дальше. Нужно попросить Левфожа привезти приличного вина, спрятать в спальне и пить ночами. Вместе с возлюбленным.

– На дворе ужасная погода, – рискнул завести беседу Реджинальд. – Какое счастье, что я успел вернуться до бурана.

– Старый Джек говорил, что метель должна стихнуть, – поддержал сына Эйвон, – но она не прекращается.

– Все в руке Создателя, – прошелестела Мирабелла, и безгрешный разговор увял на корню. Госпожа Арамона укрепилась духом и отправила в рот кусок скончавшейся от постов и праведности коровы, поняв наконец, почему медведи не сожрали святую Кунигунду. Не смогли прожевать.

– Создатель исполнен милосердия, – вяло поддакнул вдове отец Маттео. – Молитесь, и он простит.

– Но не слабость веры и не отступничество, – герцогиня обвела обедающих суровым взором. – Еретиков, изменников, гордецов и прелюбодеев ждет Закат.

Лучше Закат, чем Рассвет, если он полон мирабеллами и похож на Надор, только с чего это герцогиня заговорила о прелюбодеях? Вспомнила почти святого мужа или разнюхала про Эйвона? Луиза бросила взгляд на любовника. Тот горестно жевал, соперничая скорбностью лика с самым святым из развешанных по заплесневелым стенам мучеников.

– Кузина, – восседавшая рядом с супругом графиня Аурелия многообещающе вздохнула, – я видела сон. Мне явился наш дорогой Эгмонт, он был весь изранен…

Луиза злобно уставилась на пегую стену. Сны графине Ларак снились с удручающим постоянством и походили друг на друга, как дохлые пыльные бабочки. Было ли это следствием воздержания или желанием привлечь внимание великой кузины, капитанша не знала, но с каждым окровавленным Эгмонтом укреплялась в мысли, что Эйвон толстой дуре ничем не обязан.

– …наш милый Ричард держал в руках меч святого Алана, – графиня возвысила голос, перекрывая мерное топанье Невепря, – он одним ударом отсек черную тень от ног своего отца. Кровь из ран перестала течь, а сами раны стали источать сияние. Эгмонт поцеловал сына в лоб и растаял, обратившись в свет. Там, где он исчез, расцвели анемоны, а у ног вашего сына, кузина, лежал поверженный демон с головой черной птицы. Я проснулась под вой бури и ощутила запах анемонов… Я немедленно разбудила отца Маттео и рассказала ему. Он был потрясен…

– Конечно, эрэа, – угрюмо подтвердил священник, – было три часа ночи.

– Я уверена, это было пророчеством, – возвестила Аурелия. – Наш Ричард отомстил за отца, и душа кузена обрела мир.

– Герцог Алва – живое воплощение семи зол, – зеленоватые гляделки почти что сверкнули, – ему нет прощения ни земного, ни небесного!

– О да, кузина, – подхватила Аурелия, – убийца благородного Эгмонта наказан!

Луиза покосилась на подопечную, прикидывая, что бы опрокинуть, но Айри смолчала, только вцепилась в ворот платья. Ненастье отобрало у девочки последнюю радость: при такой погоде не погуляешь.

– В Горике я встретил одного знакомого… Мы вместе служили, – торопливо заговорил Реджинальд. – Его величество женится на дочери урготского герцога.

– Ложь, – отрезала Мирабелла. – Альдо Ракан не опустится до купчихи.

– Фома очень богат, – напомнил виконт, – а его величество нуждается в средствах. Содержать армию очень, очень дорого.

– Наль, – подала голос Айри, – когда Робер получит твое письмо?

– Мой знакомый уже должен быть в Ракане, – Реджинальд застенчиво улыбнулся, – он обещал тотчас же доставить все письма.

– Айрис, – герцогиня поджала губы, словно там было чего поджимать, – вам не подобает называть Повелителя Молний по имени.

– Мы любим друг друга, – девушка отодвинула нетронутую тарелку, – для меня он – Робер.

– Пренебрегая приличиями, вы позорите память вашего отца, погибшего во имя Великой Талигойи!

Айри часто задышала, ее глаза сузились:

– Мой жених служит своему королю и своему отечеству. Я помню, что восстание поднял герцог Окделл. Я помню, что он проиграл и погиб. Робер не погиб, а победил. Он для Талиг… для Великой Талигойи сделал больше.

– Герцог Эпинэ достоин всяческого уважения! – выпалил Реджинальд и свалил тарелку. Полетели кости и брызги, но их было слишком мало.