Яд минувшего

– Это не мерзость. – Любитель древностей перевернул маску другой стороной. – Да будет вам известно, что это символ двух из четырех ипостасей луны, а именно лик Полудня и обратный ему лик Полуночи. Первый светел, но позади его клубится тьма. Полночь черна, но несет в себе зерно света. Расцвет предвещает увядание, а смерть – предтеча жизни… Жаль, вторую пару так и не раскопали…

– И хорошо! – остудил расходившегося Коко Марсель. – А теперь мое дело – сторона. Эпинэ, если этому чудищу найдут пару, платить придется вам.

– Золотой судья и черный палач, – пробормотал Иноходец, глядя на маску с непонятным уважением. – Ночь Вентоха и Ночь Роха, Ночь Долга и Ночь Расплаты…

– Сегодня у нас ночь угря. – Отчего-то Марселю захотелось погладить Повелителя Молний по голове и сказать ему, что все хорошо, хотя это было делом Марианны. – И закройте чем-нибудь эту штуку!

– Коко, в самом деле. – Марианна раздраженно передернула роскошными плечами и водворила осиротевшую любимицу в обтянутое стеганым атласом лукошко. – Я всегда говорила, что хуже этой маски только покойный Килеан-ур-Ломбах. Робер, вы можете не верить, но у него были рыбьи глаза.

– Я вас понимаю, – задумчиво протянул Валме, – самое ханжеское и неприятное из виденных мною лиц было у одной форели. Я встретил ее на столе у папеньки. У рыб вообще удивительно неприятный взгляд.

– Зато их можно есть. – Эпинэ пробовал улыбаться, но лучше б он схватил кого-нибудь за шиворот. Того же Окделла, но примолкший юнец вдохновенно таращился на опустевшую стенку. Видимо, там проступало нечто, трезвому глазу недоступное. Жаль, Эпинэ не отпускает «кабанчика» ни на шаг, очень жаль… Окделл прямо-таки кладезь здешних тайн, а Габайру в который раз оказался прав – с гробницей нечисто.

– Зза государя! – с вызовом провозгласил Окделл, буравя взглядом все ту же стену. – Полевитель Скал умрет за дело Раканов! Умрет, но не… не осттупит!

Юный герой был прекрасен! Ноги у него, конечно, разъезжались, так это под столом, а сидя хоть сейчас в бой! Вот кто бы по достоинству оценил речь Алвы перед каторжниками. И много чего другого… Жаль, если к утру он позабудет, что за тайну вытянул из пузатого щеголя, но что же Таракан спер из гроба Франциска? Окделл решил, что Алва проболтался именно об этом… Папенька бы догадался, но папенька далеко.

– За государя! – Эпинэ хмуро покосился на Марселя. Врун из Иноходца был никудышный, Котик и тот бы понял, что господин Первый маршал предпочел бы выпить за что-нибудь другое.

– Здоровье его величества! – поддержал верноподданного маршала Валме, но выпить помешала Эвро. Левретка выбралась из лукошка и, встав на дыбки, остервенело заскребла дверь, но та не поддалась. Эвро заскулила, Котик не сдержался и заголосил в ответ. Вышло очень жалобно.

– Это напоминает народные песни. – Барон задумчиво склонил голову набок. – Нечто подобное мне пела моя кормилица.

– Теперь понятно, почему вы так любите морискилл и флейту, – догадался Марсель.

– Увы, – подтвердил барон, любуясь угрем, – я страшно далек от народа. Страшно…

– Коко, – Марианна просто очаровательно улыбнулась, – ты ошибаешься. Не правда ли, граф?

Вот так, из «милого Марселя» ты стал просто графом. Печально, но какой повод напомнить о перемене подданства! Валме вздохнул не хуже Котика:

– Наш дорогой Констанс необычайно близок с народом, по крайней мере, в его лучшей ипостаси. Это я отныне лишен корней, хоть и весь в цвету.

Для достоверности граф Ченизу вздохнул еще раз. Разлученная пара, словно в ответ, самозабвенно взвыла и заскреблась с удвоенной страстью.

– Да откройте же наконец! – Эпинэ дернул щекой и уронил нож. – Сколько можно слышать этот скулеж?! Простите…

– Герцог, вы встревожены? – Марианна широко распахнула глаза, значит, Эпинэ ей и впрямь нравится, ну и правильно. Таких нужно любить, иначе одичают.

– О нет, сударыня… Я… немного устал.

Эпинэ врал. Или был болен. Или был болен и врал.

– Господа, а вы… Вы ничего не чувствуете? – В глазах Иноходца застыла тревога. Очень неуютная.

– По-моему, все в порядке. – Марсель честно оглядел комнату. – Разумеется, настолько, насколько в наше безумное время можно сохранить порядок.

– Новолуние, – веско сказал барон и отодвинул засов. Котик ворвался в столовую, отчаянно размахивая своим помпоном. Эвро устремилась навстречу. Воссоединение вышло бурным и визгливым. Барон озабоченно взглянул на не спешивших оценить угря гостей, нырнул в будуар и вернулся с лютней.

– Граф Ченизу, – нагло соврал он, – вы обещали нам новую песню.

Марсель взял инструмент, отчего-то стало грустно. Лютня не заменит гитары, но зачем заменять? Играй как можешь, и тебе зачтется. Виконт ослабил воротник и прошелся по струнам. Собаки предусмотрительно полезли под стол. Марианна развернула веер, барон прикрыл глаза, откричавший свое Окделл клевал носом, а Эпинэ смотрел невидящими глазами. Он пил целый вечер, но не пьянел. Это было печально…

– Это было печально, – песенка не была новой, но в голову пришла именно она, – снег и хмурое небо,