Яд саламандры

— Да, пока этот мерзкий элиец жив, да поглоти его Великая тьма, — цедит сквозь зубы, потом скалится хищно, — Но это можно исправить.

Кэна вздрагивает и даже не может это скрыть. Ногти впиваются в ладони.

— Уже не исправить, — отрицательно мотает головой, следя за кузеном, — Я жду от него ребенка.

36. Нападение

— Ребенка, — глухим эхом вторит мужчина и упирается черным взглядом ей в живот. Кэна инстинктивно закрывает себя ладонью, пытаясь справиться с подступающей к горлу тревогой.

Халиф жует губы задумчиво, причмокивает ими и пренебрежительно улыбается.

— Что ж…Это тоже можно исправить.

— Нет, — тихо, но твердо. Кэна упрямо вздергивает подбородок, с неприязнью следя за Халифом, — Я не хочу, а ты не посмеешь.

Халиф щурится, оглядывая воинственно настроенную девушку, и придвигается ближе. Так, что их ноги почти соприкасаются.

— Значит, нет, — опять повторяет за ней и склоняет голову набок, изучая, — Сколько ты у него пробыла? Месяц всего? Говорят, не сильно-то ты отбивалась от элийца.

Халиф протягивает руку к ее напряженному лицу, но Кэна уворачивается.

— Точнее… — Его глаза хищно сверкают красными сполохами родовой магии.

— …Поговаривают, что весь дворец спать не мог, когда кричала под ним, как последняя шлюха, — и лицо Халифа приобретает скорбное выражение, — Но я не верил. Не верил, дорогая кузина. Говорил, что не может этого быть! Последняя из рода Абу-Кале, гордая шарханиана с радостью легла под убийцу своего рода? Нет. Не может быть…

И он качает головой, хмурясь, а Кэну начинает бесить этот спектакль.

— Может, — бросает резко, наслаждаясь мимолетным смятением на красивом, но капризном лице Халифа, — И он — мой муж. Законный. Этот брак благословил мой отец.

— Которого Родэн ЗАРЕЗАЛ! — Халиф вдруг орет и вскакивает с кровати, видимо тоже устав ходить вокруг да около.

Кэна сглатывает, ничего на это не ответив, лишь следит, как братец в ярости мечется по комнате.

— Ты думаешь, мне нужно твое разрешение? Согласие какой-то развратной девки? — шипит кузен, останавливаясь и сжимая кулаки, — Ооо, ты сильно ошибаешься, Ифе! Сначала избавимся от выродка в твоем животе, потом от его надменного папаши, а после я наконец получу трон объединенного Шархата с твоей шлюшьей помощью. И может…

Указательный палец с огромным перстнем упирается ей в грудь.

— Может, я даже не убью тебя после церемонии, если к тому моменту вся эта дурь выветрится из твоей головы. Нравится трахаться? Так я тоже могу тебя удовлетворить, милая кузина. Получше какого-то сраного элийца.

— Сомневаюсь, — фыркает Кэна, не скрывая издевки в голосе. Страх уходит, уступая место злости. Она знала Халифа с детства. Помнила его пухлым капризным ребенком, боящимся собственной лошади. И это он-то будет угрожать ей смертью? Ей и ее ребенку? Много думает о себе.

— Разрешения, — словно ядом плюет ему в лицо, — Никому из вас от меня разрешения не нужно. Что тебе, что Родэну. Тянете на себя как тряпичную куклу. Но…Если уж выбирать, я пожалуй, останусь с элийцем.

Кэна томно потягивается, намеренно медленно, демонстрируя изгибы тела, и сладко поет:

— С ним я хотя бы в своих ночах уверена. Не то что с тобой — заплывшим сластолюбивым пьяницей. Да под тобой шлюхи от тоски воют, а не от удовольствия.

Халиф, багровея, затрясся от нанесенного оскорбления, и Кэна искренне засмеялась, увидев, как у него, совсем как в детстве, задрожала нижняя губа.

— Ссссука, — цедит кузен хрипло.

— А ты и забыл уже? — Кэне смешно. Это дико. Умом она понимает, что в опасности, что никто ее не защитит от него сейчас. Но она ничего не может с собой поделать. Смотрит на Халифа и видит того прыщавого тучного подростка, чуть что, жалующегося матери. И это он хочет стать ее мужем? Нет уж. Она устала от этих политических игр, от заговоров. Вся ее семья погибла из-за них. Ифе хочет просто жить. Просто быть женщиной рядом с сильным достойным мужчиной. Рядом с любимым мужчиной. Эта мысль пронзает ее, заставляя оцепенеть и на секунду выпасть из реальности. Ведь это правда. Она уже любит его. Халиф говорит что-то, плюясь от злости, но она не слушает.

— Что? — переспрашивает растерянно, переводя хмурый взгляд на побагровевшего кузена.

— А то, что ты сейчас проглотишь свои слова, похотливая сучка, — Рычит Халиф, и кидается на нее.

— Отстань, идиот! — Ифе хрипит, зажатая его тучным телом, впивается ногтями в лицо как дикая кошка. Брыкается, пытаясь побольнее ударить этого борова.

— Аааайй, — Халиф взывает, когда она пальцем чуть не лишает его глаза, заламывает ей руку, так что у девушки темнеет в глазах, — Под ним ты так же извивалась, а?

Кузен хрипит, и капли пота скатываются по его виску от усилий. Коленом вклинивается между ног извивающейся девушки и тут же занимает все отвоеванное пространство. От нее такой жар идет. Дикая кошка. Халиф скалится, чуя близкую победу. Слишком слабенькая.