Яд саламандры

— Воды с лимоном, — даже голос охрип и не слушался. Жара выматывала быстро. Бросила монету на прилавок перед хозяином и отвернулась, заметив, как он пытается заглянуть под капюшон. Тот молча взял деньги.

На улице становилось все более шумно, тревожные крики прорывались сквозь обычный ничего не значащий гвалт. Кэна перевела взгляд на распахнутую дверь, и увидела, как пробежал человек, еще один. Откуда ни возьмись мелькнули имперские гвардейцы. Отдельные крики начали превращаться в нестройный вой. И вдруг камень залетел в окно.

— Твою мать! — заорал трактирщик. Кэна инстинктивно присела, закрывая голову. Остальные посетители подскочили со скамей.

Звуки ударов, борьбы, вопли. Пыль на улице столбом поднялась.

— Что происходит? — орал трактирщик, в то время как мужики выбегали на улицу из его заведения. В трактир ворвался какой-то запыхавшийся парнишка.

— Дядя Алой! Закрывай все! — его истеричный голос перекрыл даже звуки улицы, — Халифа Арха-Фалу убили! Наверху в городе стычки! Дарханцы подняли ополченцев, из казарм вышла армия, сюда идут! Спасаться надо! У посольства уже резня, скорей!

И все смешалось тут же. Перевернутые лавки, крики, топот ног. Люди, достающие ножи. Оскалы, расширенные зрачки. Кэна вжалась в прилавок, не зная, что делать.

— Эй, оборванка, выметайся, — рыкнул на нее трактирщик и хлопнул стаканом лимонада перед самым носом.

— Я… — ее руки заметно дрожали, зубы застучали по стеклу, когда пила, — Пожалуйста, не выгоняйте меня на улицу! Вы же видите, что там творится. Пожалуйста…

— Вон, — прошипел трактирщик и смерил ее злым взглядом.

Кэна стукнула пустым стаканом по прилавку и обреченно сделала шаг наружу, пытаясь убедить себя, что царящее там безумие не коснется ее.

39. Спасение

Все вокруг охвачено паникой и палящим солнцем в зените. Земля, сухая и выжженная, крошится в пыль под сотней бегущих ног. Воздух дрожит то ли от температуры, то ли от криков. Кэна вжимается в стену, оглядываясь, пытаясь понять, куда лучше идти. Завернуть в подворотню и спрятаться? Но просто сидеть на месте страшно. Если бой переместится сюда, то ее могут найти и убить. Просто так, в пылу кровавого сражения. Бежать? Куда бежать? Только с Рэмом ей безопасно, но как добраться до него в этом безумии? Если она признается сейчас хоть кому-нибудь, что она наложница наместника, то в лучшем случае ей не поверят, в худшем убьют либо из ненависти, либо из осторожности.

— Гвардейцы! Гвардейцы! — истеричные крики все громче, бегущая толпа плотнее.

И она порывается с ними, уже не думая, просто подчиняясь инстинкту. Заглядывает в подворотни на бегу. Там разбой. Всегда есть те, кто хочет воспользоваться слабостью другого. И сейчас- отличный момент. Насилие. Какая-то девушка истошно вопит, зажатая двумя бродягами, но некому помочь ей, все бегут. И Кэна лишь отворачивается, чувствуя разливающуюся горечь во рту, и еще как солнце печет нещадно, а по коже струится пот. Подвернутая лодыжка с каждой секундой дает все больше о себе знать, мешая. Тупой болью простреливает до самого бедра.

И Кэна начинает прихрамывать, объятая ужасом. Неминуемо отстающая от несущийся толпы. За спиной уже отчетливо слышны крики боя, звон стали и ржание лошадей. Вот первый конный проносится мимо нее. Дарханец, пустынный воин. Скользит по хромающей девушке нечитаемым взглядом и пришпоривает коня. За ним еще двое. И они не торопятся уже почему-то. Один из них поднял руку, приказывая замереть. Кэна тоже замирает вместе с ними. Озираясь по сторонам. Великая тьма, позади нее целая армия дарханцев- пустынников. А впереди…

Сердце уходит в пятки, люди отчаянно воют, кидаясь по углам, стучась в наглухо закрытые ставни и двери. Пустынники звенят кривыми саблями, занося их над головами. И грифоны реют на стягах напротив, стремительно приближаясь. Кэна в оцепенении смотрит на целую имперскую армию, наступающую, кажется, прямо на нее. Колени предательски дрожат, и хочется просто рухнуть перед приближащимися имперцами прямо в дорожную пыль и умолять о пощаде. Но это не поможет. Взгляд ее начинает метаться в поисках хоть какого-то убежища. Подмечает узкую подворотню впереди. Все лучше, чем на центральной улице прямо посреди резни. Девушка собирает последние силы и рвется туда, шипя и прихрамывая. Нога как назло начинает отниматься, растревоженная недавним бегом. Идти почти невозможно.

Пустынники с гиканьем вдруг срываются с места и сходу переходят на галоп, заставляя буквально вжаться в стену, чтобы не быть затоптанной разгоряченными лошадьми. Имперцы стоят спокойно, выставив щиты, будто не на них несется целый табун со всадниками. Вдруг в небе разносится пронзительный свист. Лошади отчаянно ржут. Первые ряды наступающих дарханцев валятся как подкошенные. Люди вопят от боли, Кэна сползает на землю, прикрывая голову руками. Стрелы. Шум вокруг оглушает. Пыль, оскалы, кровь, сверкающие на солнце сабли — все смешивается в смертельную вакханалию.