Йага. Колдовская невеста

– Вторая седмица пошла, – не стала лукавить ведьма. – Живу у усмаря Рада, он мне как брат родной.

Рядом кто-то резко раздраженно выдохнул, но оборачиваться было недосуг.

– Добрые люди сказывают, что ты колдовать умеешь. Так ли?

Йага и не подумала отрицать.

– Верно.

– И божатся, что ты прокляла этих вот мальцов.

– И это так, – кивнула ведьма.

Жрец недовольно закряхтел, изо всех сил упираясь в подлокотники, но подняться без помощи не сумел.

– А раз так, – зло бросил он, – то чего от меня хотите?!

Толпа загудела: кто-то требовал немедленной расправы, кто-то издевательски спрашивал, не потребуют ли они казнить заодно и мужика, который соседу с вечера рожу начистил. Но голос Йаги щелкнул хлыстом. Вроде она его и не повышала, а услышал каждый. Услышал – и не посмел возразить. Колдовство!

– Ты спроси, жрец, за что я наградила их проклятием. Правда за мной.

Седые брови поползли на лоб.

– Ты, дочка, никак мне указывать вздумала? – почти ласково спросил старик.

Йага же дерзко отвечала:

– Я не тебе дочь, так что и не тебе мое наказание мерить. Спроси совета у Света и Тени.

Тучи, затянувшие небо, вдруг вспорол солнечный луч. Он коснулся идолов, ловко миновав седую голову жреца, и народ посчитал то знамением.

– И верно, раз выслушал жалобщиков, так послушай и ответчиков, – медленно, но твердо проговорил Рад.

Жрецу ничего не оставалось. Он обмяк и равнодушно махнул рукавом, слушаю, дескать.

Йага выпустила ладонь Иваньки, обошла широкоплечего Рада и заставила себя не обернуться на остальных, не поискать в толпе рыжие кудри. Она подошла к троице мальчишек и доброжелательно спросила:

– А донесли ли вы матерям, за что поплатились?

Младший все-таки разревелся. Старший, с чирьями, запыхтел, а средний, если и расслышал что сквозь густую шерсть, то отвечать не пожелал.

– Да разве может дитя невинное свершить такое преступление, чтобы злым колдовством его?!

Малка заслонила страдальцев впалой грудью, но непросто защищаться, когда на тебя не нападают. Йага стояла спокойно и ждала.

– Пущай сознаются! – потребовала старуха, потрясая клюкой. – Оне мне усю редьку попортили, я б йих и сама прокляла, кабы могла!

– Пускай! – поддержали чернокосые девчушки. – Ждан, верно, сам напросился!

Ждан украдкой пригрозил девчушкам кулаком.

К удивлению, первым сдался не ревущий младший, а волосатый. Он отчаянно выкрикнул:

– А ни за что! Играли мы у запруды! А эта вот на нас как налетит!

– А с кем играли? – не отставала ведьма.

– Да друг с другом и…

– И?

– С лягушкой!

– С жабенком, – поправила Йага. – А нравилась ли та игра бессловесной твари?

В таких делах всего плоше не предстать перед судом. И даже не посветить изуродованной рожею перед вчерашними друзьями, а нынче насмешниками. Всего плоше, что суд закончится, а злые шутки не забудутся. Каждый, кто когда-то получил на орехи от троицы, припомнит обиды! И больше не Жданом станут величать Ждана, а рябой харею. Так что всего больше мальчишкам хотелось забиться подальше, туда, где не достанут знакомцы. Ждан пробормотал:

– Кому понравится, когда в него палкой…

– Ась? – Йага приложила ладонь к уху. – Повтори-ка!

– Кому понравится, когда в него палкой! Ну дурью мы маялись, что с того?

Ведьма удовлетворенно кивнула:

– А коли любишь, что другие страдают, так будь добр – и сам готовься к такой же участи. Скажи, жрец, по делу ли получили мальцы?

Она торжествующе скрестила руки на груди. И вот уж точно не ожидала, что признание, изме нившее для нее все, остальным покажется глупой забавой. Не ужаснулся и жрец, тот, кому подобает ближе всех быть к богам и к тварям, ими созданным.

Однако, поразмыслив, он решил:

– Нет большой беды в том, что дети играли.

Малка возликовала, но дед продолжил:

– Как и в том, что у кого-то чирей или ячмень вскочил. А что волосы на лице растут, так то мужу даже прилично, – он любовно погладил длинную бороду. – Поэтому вот мое слово: ты, ведьма, вылечишь тех, кому навредила, и станешь отчитываться мне каждую седмицу о делах, дабы боле ничего худого не сотворила. Но наказывать тебя не за что.

Рад хлопнул в ладоши. Прочие, кто стоял за ведьму, тоже порадовались, но праздновать победу оказалось рано.

– Не стану, – покачала головой Йага. – Сам видишь, эти вон, – она кивнула на троицу, – получили по заслугам. Так что и сглаз я сниму тогда только, когда они это заслужат.

Усмарь застонал. Уйти с суда без наказания, правому ли, виноватому ли, и без того непросто, а чтоб ведьме… Но Йага стояла на своем.

Обалдел и жрец. Подобной дерзости он уже полсотни лет не видывал, все падали перед ним ниц. И прямо на месте он не приговорил колдовку отправиться в дар Небу только потому, что опешил. Но нашелся среди людей и тот, кто расхрабрился дать жрецу совет. Народ расступился, чтобы идущий вразвалочку Боров не снес кого ненароком. Следом за ним, бережно неся на вытянутых руках шапку, семенил Бдарь.

– Здрав будь, жрец! – поздоровался купец, отвесив глубокий, но все ж не слишком, поклон.

– И тебе не хворать, Боров, – отозвался жрец.