Йага. Колдовская невеста

Дай Рьяну волю, он бы вовсе не выпустил лесовку из объятий. Домой нес ее, обессилевшую, на руках, а ведьма доверчиво льнула к нему и щекотала шею кончиками пальцев.

Загулявший Рад вернулся немногим позже них и, застав влюбленных в одной постели, отчего-то болезненно скорчился. Рьян слышал, как усмарь плотнее притворил дверь и на цыпочках ушел в свою комнатушку, а там не то споткнулся обо что-то, не то намеренно свалил. Но для проклятого Рада не существовало. Не существовало ни избы, ни Чернобора, ни всех Срединных земель. Была только Йага, жмущаяся к нему обнаженной кожей и не отстраняющаяся, когда северянин, не в силах сдержаться, ласкал ее, утомленную, ладонями. Она уснула крепко, а он так и пролежал рядом, не веря в случившееся, и лишь раз ненадолго забылся, но во сне привиделось, что дочь леса куда-то ускользает от него, и сон сгинул.

Едва дождавшись утра, Рьян припал к ее губам прежде, чем ведьма открыла глаза. Ну как минувшее забылось, и колдовка вновь напомнит, что принадлежит одному лесу? Но она ответила и не оттолкну ла его ни когда жадные руки сжали бедра, ни когда Рьян навис сверху, ни когда взял ее, с трудом сдерживая бушующее безумие. Она на миг скривилась.

– Больно?

Йага замотала головой и обхватила его ногами.

Когда в светелке стало душно, а Рьян, смахнув со лба мокрые волосы, откинулся на подушки, Йага положила голову ему на грудь. Ноготь чертил дорожку через рисунки на теле, терялся под одеялом и снова повторял узор родовой метки северянина.

– Мне нужно что-то сказать, – начала она.

Рьян рассмеялся и поцеловал ее в макушку:

– Мне твои речи по нраву. Дай только отдохнуть малость.

Она укусила его, чтоб не перебивал, а молодец в отместку шлепнул ее пониже спины.

– Не то!

Ноготь замер на груди, напротив сердца. Давил сильно, как если бы вновь вырос и заострился, что случалось с ведьмой от страха или злости. Но едва ли лесовка то замечала, как не замечала и выступившей капельки крови. Она тихо сказала:

– Когда мы ходили в лес, я просила матушку за тебя…

Мало что проклятый помнил из того похода. Как стал медведем, так из буйной головы разом и выветрились все беспокойства. И, сказать прямо, не сильно он о том жалел. Йага же волновалась.

– Она сказала… Она обманула нас… тебя. Лекарства от твоего проклятья нет. Она лишь хотела Посадникову грамоту получить.

Рьян напрягся. Вот сейчас вырвется наружу зверь: с самого начала ведь чуял, что нет старухе веры! Но зверь сыто дремал.

– Она может не все знать! – зачастила колдовка. – Мы снова призовем Безлюдье… Я смогу, я справлюсь! Однажды оно уже откликнулось на мой зов! Мы спросим и…

Рьян подцепил ее подбородок, заставляя поднять голову, и поцеловал.

– Я знал, что меня не починить, – с улыбкой сказал он.

– Но ты не сломан!

– Сломан. И сломался задолго до того, как сестра прокляла меня. Но… – Он прислушался к себе: правда ли скакнула на язык? По всему выходило, что правда. – Но мне теперь все едино. Я буду рядом. И неважно, зверем или человеком.

Она испуганно вскинулась:

– Что ты такое говоришь?!

– А что. Ты дочь леса, тебе и подавно не должно быть никакой разницы, кем я подле тебя останусь. Или, – он показал зубы, – человек тебе больше угодил?

Она покраснела. Что уж, ночью Рьян расстарался, чтобы ведьма и помыслить не могла ни об одном другом мужчине. Зверь же разве что ноги мохнатым боком погреть сможет.

Она накрыла алый ожог на щеке, схожий формой с ладонью. След стал много больше хрупкой руки.

– Мне обе твои части любы. Только… – румянец стал ярче, – не обращайся больше. Пожалуйста. Я найду способ, обещаю. Просто до тех пор оставайся человеком.

Рьян подумал, что человеком ему и самому быть по нраву, жаль, никто выбора не дает, и, чтобы не расстраивать колдовку, кивнул:

– Постараюсь.

Получив желаемый ответ, Йага повеселела и вскочила. Сначала вроде устыдилась, когда северянин повернулся на бок, взбил подушку и принялся ее нахально рассматривать, но почти сразу бросила смущаться.

Хороша! Стройная, крутобедрая, волосы что густая листва! Вновь захотелось подмять ведьму под себя и не выпускать боле. А она, вон, собирается куда-то… Но прежде, чем Рьян успел спросить куда, дверь отворилась, да с такой силой, что шарахнула об стену. Йага едва успела наготу прикрыть. Однако в комнату никто не ломился. Пихнувший дверь Рад заорал уже из кухни. Да так заорал, как за ним не водилось.

– Чего разлеглись?! День белый на дворе! Я кому за работу плачу?!

Рьян не привык, чтобы его гоняли, как слугу, но, чтобы объяснить это усмарю, требовалось хотя бы порты надеть. Обнаженный по пояс, он вышел к Раду. Сладко потянулся и мирно спросил:

– Случилось что? Еще вон не рассвело, чего буянишь?

Рад сдвинул брови к переносице, насупился и уткнулся в стол. Сжал кружку с простоквашей, та чуть не лопнула.

– А вольно́ вам было кроватью всю ночь скрипеть! – зло бросил он.

– Спать, что ль, мешали? – догадался Рьян. Он хлопнул друга по плечу и сел рядом. – Ну не серчай. Неужто сам таким не был?

Рад процедил:

– Не был. – И зло приказал: – Тюк с кожами в лавку отнесешь. И чтоб я тебя до вечера не видел!