Яик-Горынович

Ночью городок разбудили громовые раскаты заговоривших на валу сигнальных пушек, да сумасшедший набатный звон как будто сбесившегося церковного колокола. По улицам проскакали гонцы с факелами, призывая казаков к оружию. Повсюду гремело: «Сполох! Сполох! Татары!»

Ванька Зарубин с Тимохой Мясниковым бежали в толпе полуодетых казаков к городскому валу. Их то и дело обгоняли конные, расчищавшие себе дорогу ударами ременных нагаек.

– Поберегись! Поберегись, дьяволы сонные, – кричали они, стегая поочередно то своих коней, то зазевавшихся горожан.

Ошалевшие от шума, гама и неразберихи сотники и десятники никак не могли отыскать свои подразделения. Атаман со старшинами был уже на валу, расставляя по боевым постам прибывавших из городка людей и распоряжаясь обороной. Пушки гремели, не умолкая. Посылали в степь горячие заряды картечи и каленые ядра. Укрывавшиеся за наполненными землей плетеными фашинами казаки стреляли в степь из ружей. В ответ им из темноты жужжали смертельными осами меткие татарские стрелы с орлиным оперением. Обмотанные паклей и подожженные, они перелетали через вал и вонзались в городке в деревянные строения. На улице то здесь, то там занимались пожары, которые выскакивали тушить простоволосые, в одном исподнем казачки.

– Ружье мне, ружье мне, господин атаман! – Ванька Зарубин, чуть не плача, тряс войскового атамана за рукав форменного чекменя. – Прикажи вооружить молодежь, господин атаман. Мы им, нехристям!..

– Отстань, молокосос, – гневно отмахивался от назойливого пацана войсковой. У него полно было и других забот.

Вокруг продолжали свистеть татарские стрелы, на валу за фашинами начали падать раненые и убитые казаки. Тимоха Мясников потянул Зарубина туда.

– Ванька, да кинь ты его. Вон гляди, у побитых сколько оружия!

Зарубин тоже сейчас сообразил, что ружья просто валяются под ногами, и радостно побежал вслед за Тимохой. Схватив себе по ружью, которые выронили убитые защитники городка, казачата заняли их места у земляных амбразур. Как обращаться с оружием, оба знали не понаслышке, не раз приходилось упражняться в стрельбе по мишеням под руководством сотника.

Верховые татары с гортанными криками «алла» носились вдоль крепостного вала. Не останавливаясь, натягивали свои тугие луки и пускали в защитников смертоносные стрелы. Казаки отвечали им из ружей с вала, валя с коня то одного, то другого всадника. Вот грянул близкий выстрел из пушки, и густая, раскаленная картечь повалила целую дюжину неприятелей. Дико заржали раненые кони, завизжали от боли люди. Татары волной поспешно отхлынули от городского вала, но на смену им из степи прибывали новые толпы.

– Ты гляди, да их тута целая орда, – восхищенно выкрикнул широкоплечий бородатый казачина, стоявший рядом с Ванькой Зарубиным, и выстрелил в наступающих из ружья. – Хреново дело, мальцы. В Ренбург за подмогой спосылать надо. Чтой-то атаман наш не чешется?..

– Не выдюжим, подмогу давай! – загалдели и остальные казаки.

– Выдержим, вы чего, аники-воины, – перекрывая их ропот, звонким тенором воскликнул бесшабашный Ванька Зарубин. – А ну, пали дружно по басурманам! Чик-чика им в душу… Пали знай, не зевай.

Ванька, быстро перезаряжая ружье, то и дело высовывался из-за фашины и посылал в наседающих татар пулю за пулей. Уже несколько всадников свалились от его метких выстрелов. Тимоха Мясников от него не отставал, тоже часто стрелял в неприятеля, пока не спалил весь порох. Торопко побежал вдоль вала, ища у погибших защитников пороховницы и патронные сумки.

Татары, видя, что ружейный и артиллерийский огонь из крепости все усиливается и усиливается, и среди защитников нет паники, решили предпринять приступ. Часть всадников спешилась и, отдав коней коноводам, с громким звериным визгом бросилась ко рву. Остальные, отъехав на порядочное расстояние, поддерживали атакующих выстрелами из луков.

Пешие татары, добежав до рва, стали прыгать в него и перебираться по дну на другую сторону. Сверху, с вала на головы им летели пылающие головни, камни, всякий ненужный хлам, песок и остывшая жужалка из печей; лилась расплавленная смола и кипяток. Это поднялись на городской вал казачки и молодые девки с подростками-казачатами, помогая взрослым отбивать неприятельский приступ. Казаки стреляли в атакующих из раскалившихся чуть ли не до красна ружей, громкими криками подбадривали баб и молодаек. Крепостные пушки продолжали расстреливать крутившихся в отдалении конных татарских лучников. Баталия была в полном разгаре.