Яик - светлая река

Этот дом, куда они вошли, находился рядом с квартирой Дуси...

Дочь самого Дмитриева. Таинственная бумага с коричневыми четкими строками, коптящий язычок пламени... Зубков в этот момент был совсем не похож на земского чиновника, он казался Хакиму волшебником из сказки, который в своих руках держит весь мир.

Прочтя бумагу, Зубков передал ее Дусе. Потом они оба молча и долго смотрели в окно.

Зубков присел к маленькому столику, стоявшему в углу. А Дуся повернулась к Хакиму, и юноша увидел, какие у нее огромные и очень грустные глаза.

- Ну и как он? - шепотом спросил Хаким.

- Вы говорите о папе? - спросила девушка.

- Да.

- Разве может человек чувствовать себя хорошо, если его заперли в тесную клетку?

В ее голосе Хаким услышал упрек.

- Я ведь тоже сидел в тюрьме, - поспешил он рассказать. - Это не просто клетка - это гнездо жестокости и несправедливости.

Хаким вдруг подумал: Дуся решит, что он хвастается. Ведь он попал в тюрьму случайно, вместе с другими...

- Вы приехали в Уральск вместе с Мукарамой Курбановой? - спросила она.

- Нет, - ответил Хаким уже смелее, - Мукарама далеко, в городе Джамбейте. Я приехал не из Джамбейты... по заданию Совдепа, о котором вы знаете. Мукараму я не видел много месяцев...

- А я думала, что вы идете одной дорогой и в Уральск приехали вместе. Я видела Курбанову сегодня утром.

- Как? Мукарама здесь? - голос Хакима выдал его волнение.

- Да. Я ее встретила, когда несла еду в тюрьму. Она сказала, что только вчера приехала и хочет работать в здешней больнице.

Дуся оглянулась на Зубкова, который что-то писал в углу, и тихонько прошептала:

- Счастливые вы. Я говорю о вас с Мукарамой. Помните, как вы плясали вдвоем и все смотрели на вас обоих. Да, вы намного счастливее нас.

Тень грусти снова набежала на милое лицо девушки. Но Хаким не знал, что сказать, какие слова могли бы согнать грусть с ее лица.

- Вот бумажка, передай ее Петру Петровичу. - Зубков протянул Хакиму сложенный листочек. - Иди к Шагану той же дорогой, что и пришли. Будь здоров!

- Хорошо, я передам. Будьте здоровы!

Больше задерживаться в этом доме было нельзя. И Хаким, не оглядываясь, быстро вышел на улицу.

2

Хаким был взволнован. В сердце глубоко запал образ тоненькой девушки. У нее такие хрупкие пальчики. Она похожа на девочку-подростка, еще совсем не сформировавшуюся.

Но строгое выражение лица, тонкие морщинки преждевременно появившиеся возле рта, - все это говорило о том, что перед Хакимом стояла не девочка, а женщина, повидавшая в жизни много тяжелого. С какой душевной болью она произнесла: "Вы счастливые с Мукарамой!" Словно она хотела подчеркнуть этим возгласом, что она сама озабочена, печальна, не смогла получить от жизни свою долю счастья.

"Конечно, это очень тяжело, если близкий человек находится в руках врагов! - размышлял Хаким, шагая по улице. - Кого только не заключали в тюрьму эти проклятые изверги! Сколько женщин плачет о своих мужьях! Сколько детей осталось без отцов! Многих погубили в тюрьме, многих еще ждет эта участь".

Известие о Мукараме взволновало его. Ему хотелось броситься сейчас бегом к дому Курбановых, но он не торопился. Перед мысленным взором его все еще как живая стояла маленькая Дуся, и он видел перед собой ее печальные глаза.

Хаким постучал в крохотную калитку. Его встретила старуха.

- Мукарамы нет. Она в больнице, - проговорила она и добавила ворчливо: - Часто ходишь, парень. Теперь и не надо бы являться-то...

Хаким пропустил мимо ушей ее замечание.

- Я только на часик, мамаша, - сказал он и присел к столу, на котором недавно писал письмо. - Так хотелось узнать о вашем здоровье и хоть взглянуть на Мукараму. Времени у меня мало, скоро вернусь в аул.

Старуха ничего не ответила, только удивленно взглянула на него и вышла. Хаким прислушался. Шаги прошаркали в сенях, во дворе, и все стихло.

Тогда он вытащил из кармана бумагу, что дал ему Зубков. Весточка из тюрьмы! От Дмитриева... Хаким быстро распечатал бумагу.

"Вчера прочитали обвинительное заключение. Завтра будет суд. Собственно, и судом его не назовешь. Просто расправа! Июньский закон направлен на уничтожение всех тех, кто поднимается на защиту рабочего класса. Главное условие борьбы - не ждать от врага ничего хорошего!

Однако хочу пожелать товарищам коммунистам: не ставьте наше освобождение выше общих интересов, не подчиняйте этому общее дело.

Чем активнее, смелее вы будете вести борьбу за освобождение от рабства тысяч и миллионов людей, тем скорее и мы, узники, увидим рассвет.

А он близок, этот час рассвета. Если из одного маленького отряда борцов родится огромная гвардия, то одну руку заменят тысячи рук, и мы сумеем освободить долину Урала от угнетателей. Быстрее объединяйте степь и город, действуйте точно, наверняка!

"Совершить Октябрьскую революцию двадцать четвертого числа, значит поторопиться, а двадцать шестого - запоздать, точное время действия двадцать пятое октября", - говорил Ленин. Так и здесь. Точную дату укажет штаб в Самаре. Будьте готовы. Я верю в близкую победу народа! Дмитриев".