Якобинец

– Я за ним со свечой не хожу, но года три-четыре он жил с молодой особой из Нанта, её звали Анриэттой Робер, хорошенькая и добрая, кажется, она даже любила его и чего не жилось? Но сейчас не знаю женщины, которую с основанием можно назвать его любовницей.. А проституток он принципиально презирает…, – растерянно пожал плечами Метж.

– Я так и думал, а тебя завтра снова будет пасти твоя мадам Фуэс, чтобы не выпил лишнего и не залез кому-нибудь под юбку!, – при этих словах Лапьер наткнулся на беззлобную усмешку Метжа.

Вспомнив этот разговор, Лоран пренебрежительно взглянул на Куаньяра и пожал плечами, пришлось перевести тему, к ним подходил Метж с товарищами.

Якобинцы приближались к пустырю за госпиталем Сальпетриер…

– Гражданин Куаньяр! Беда! Остановитесь же.. я бежала за вами полдороги!

Куаньяр узнал горничную Луизы. Девушка задыхалась, прижимая руки к груди, лицо было очень бледным, в глазах настоящий ужас. Она поманила его к себе.

– Что случилось?!

– Она пыталась покончить с собой! Я оставила с ней сестру.. как бы она не вздумала еще раз..

Ужас девушки передался Норберу, он резко бросил товарищам, не считая необходимостью что-либо объяснять, решительно отмахнулся:

– Идите без меня!

Взмахом руки остановил извозчика.

Смертельно бледный, нервно вздрагивая, остановился он на пороге комнаты.

Луиза лежала на широкой постели, рядом сидела молоденькая служанка, увидев Куаньяра, она, молча, выскользнула за дверь.

Золотистые волосы разметались по подушке, она повернула к нему голову, припухшие глаза заискрились, побелевшие губы слегка задрожали:

– Ты всё-таки пришёл…

На неё было больно смотреть. Проглотив тяжелый комок, Норбер опустился на колени около постели, стал целовать тонкие руки.

– Прости меня.. если сможешь..Я действительно чудовище.. и у меня бронзовое сердце..», – вырвалось сквозь зубы, – за такую черствость я сам заслуживаю гильотину…

Она лишь слабо и счастливо улыбалась, и молча, гладила его по волосам, прижимая к себе.

Допрос схваченных якобинцев вёл важный молодой бонапартист д, Уарон с орденом Почетного легиона, приколотым к серому сюртуку. Немногого ему удалось добиться, арестованные держались уверенно и спокойно, хотя знали, что диктатор уже разрешил применение пыток к политическим заключённым, но в данном случае такого распоряжения явно не было.

И вот сюприз! Неподалёку, опираясь о подоконник, стояли старые знакомые Норбера, Клерваль и Кавуа, бывший регистратор трибунала и агент Общественной Безопасности, «бывшие» якобинцы, «бывшие» термидорианцы, а ныне «верные и убеждённые» бонапартисты…

О, эти всегда рядом с победителем и горе побеждённым!

Куаньяр, не присутствовавший лично при испытании «адской машины», сразу понял, что включен в список на арест не без их «дружеского» участия. Но на этот раз враги промахнулись, прямых улик против него не нашлось, потому оба выглядели особенно угрюмыми и злыми. Оба за всё время допросов не произнесли ни слова, спокойная беспристрастность чиновника не давала им шансов «закопать живьем» Куаньяра и других якобинцев.

– Какие люди, – не удержался от иронии д, Уарон, – я было уже заскучал, давно не видя вас, Шевалье, Демайи, Менесье, Куаньяр, Лапьер, Брио, Блондо..А где же Метж, Базен и Юмбар? Они тоже не могли остаться в стороне…

Изготовитель бомбы, якобинец, талантливый инженер Александр Шевалье невозмутимо утверждал, что она предназначалась для военного флота, проводилось испытание, последствия которого и были установлены следственной комиссией на пустыре за госпиталем Сальпетриер.

Гордый знаком отличия и новой должностью, д,Уарон решил изобразить снисхождение и сочувствие:

– Сколько же раз вас сажали, господа? Всё не успокоитесь? Не можете смириться с новой реальностью? У нас империя, на календаре 1804 год! Времена Конвента прошли безвозвратно, если вы не заметили! Ваш Якобинский клуб разрушен еще в 94-м, клуб Манежа закрыт в 99-м. Навсегда. На что вы все надеетесь?

До ответа снизошел Демайи:

– Пока люди живы, жива и надежда, только мёртвым надеяться не на что…

Чиновник назидательно поднял палец:

– Это верно. Мёртвым надеяться не на что. Так что берегитесь. Сейчас против вас прямых улик нет, вам всё сошло с рук, но в следующий раз… К вам только одно требование, присяга на верность императору, одна роспись и вы свободны. Право, что за непонятное упорство, его величество настоящий отец народа, он дал нам железный порядок, новый порядок!…

Лапьер спокойно пожал плечами:

– Если вам нечего нам предъявить, то мы свободны? Присяга не есть что-то обязательное, иначе миллионы людей гнили бы в тюрьмах…

– Враг нации, диктатор, корсиканский горец, укушенный желаньем славы.., – буркнул сквозь зубы Блондо и вдруг взорвался, – клянусь до самой смерти быть верным партии Робеспьера и убить Бонапарта!

Демайи насмешливо улыбнулся:

– Корсиканец должно быть отличный любовник, господин д ,Уарон, если вам и некоторым другим так понравилось прогибаться!