Яков. Воспоминания (СИ)

— Это не я! — от спокойствия Надежды и следа не осталось. — Я Христом Богом клянусь!

Увы, я не священник, чтобы верить таким заявлениям.

— Вас застали, когда Вы шарили у нее в карманах, — напомнил я ей. — Зачем Вы вытащили письмо с приглашением на встречу?

— Я не хотела, чтоб его нашли. Боялась, что Вы сразу подумаете на меня, — ответила Надежда взволнованно. И опустила голову расстроенно: — А Вы и так подумали на меня… Какая я дура! Но я не убивала ее!

Теперь она уже не прятала своих эмоций, глядя мне прямо в глаза. И я ей верил. Конечно, все нужно было еще проверять и перепроверять, но Надежда Епифанова убийцей мне не казалась.

Я отпустил ее домой. А сам вышел из кабинета, чтобы отдать дежурному бумаги, которые следовало предать доктору Милцу на подпись.

— Яков Платоныч!

Знакомый голос застал меня врасплох, я едва не вздрогнул. Сколько раз я уже слышал мое имя, произнесенное этим голосом! И боялся безумно, что больше не услышу этого никогда.

Я повернулся. Анна Викторовна только вошла в управление. Была она взволнована и очень расстроена.

— Яков Платоныч, — сказала Анна, подходя ко мне, — Арина умерла.

Судя по степени ее волнения, эта новость настигла ее только что.

— Вы уже знаете? — машинально спросил я, не в силах отвести от нее взгляда.

— И Вы уже знаете, — вздохнула в ответ Анна Викторовна.

Я осторожно взял ее под локоть, отводя к окну, подальше от прохода и любопытных глаз.

— Как это случилось? — спросила меня Анна.

— Убита ножом возле дома Епифановой, — объяснил я.

— Вы считаете, это… она ее?

Мысль о том, что Надежда Епифанова убила Арину почему-то явно расстраивала Анну Викторовну еще сильнее.

— Возможно, — сказал я, — но пока прямых улик нет.

— Ну, то есть сначала убила отца, а теперь убивает свидетелей, — сказала Анна, поморщившись.

— Нет, — постарался я ее утешить, — пока это только версия.

— Я себе даже представить не могу, — сказала Анна с отвращением, — как женщина может убить! Ножом!

— Надежда девушка крепкая, и нервы у нее стальные, — сказал я. — Хотя, мне кажется, она не убивала.

— Почему? — голубые глаза обратились ко мне с надеждой.

— В момент убийства она находилась в доме, — пояснил я свою мысль. — Когда узнала о происшедшем, то выбежала на место преступления и вытащила у Арины свое письмо из кармана. Если бы она убивала сама, то изъяла бы эту улику сразу.

— А на Егора, по-Вашему, кто нападал? — спросила меня Анна, по-прежнему глядя мне прямо в глаза.

— Егор помнит запах хлорала, — сказал я задумчиво, — а мадемуазель Епифанова употребляет это зелье.

— Ну, то есть Егору по-прежнему грозит опасность? — спросила она с тревогой в голосе.

— Не знаю, — ответил я. — Но я уверен, что Егор — ключевой свидетель в убийстве купца. Иначе почему бы на него покушались? Убийца, кем бы он не был, вряд ли всерьез верит в переселение душ.

— Яков Платоныч, — настаивала на прямом ответе Анна Викторовна, — получается, что Егору из дому лучше не выходить. Так?

Голубые ее глаза, смотрящие на меня безотрывно, были полны тревоги. Я бы очень хотел ее утешить, успокоить. Но к сожалению, она была совершенно права.

— Так, — подтвердил я со вздохом.

Теперь она заволновалась еще сильнее. И быстро попрощалась со мной, торопясь найти Егора и предостеречь его. Я очень надеялся, что мальчишка послушается предупреждения.

Весь день мы с Коробейниковым работали, не покладая рук. Пытались разыскать свидетелей гибели Арины, нападения на Егора. Все было тщетно. От доктора Милца тоже не поступило ничего интересного. По манере нанесения удара он предположил, что Арину и Епифанова мог убить один и тот же человек, но ручаться бы не стал. Наконец поздно вечером я просто сел за стол с чашкой чая и стал думать, выстраивая и тут же разрушая различные версии. Антон Андреич, отказавшийся бросить меня и идти домой, мне не мешал, тихонечко занимаясь чем-то за своим столом. Так, в молчании, прошло некоторое время, возможно, долгое. Наконец Коробейников окликнул меня, выведя из задумчивости:

— Яков Платоныч! А нам по домам не пора уже?

— Я же Вам давно сказал, Антон Андреич, — устало произнес я, — Вы на сегодня можете быть свободны.

Коробейников засобирался было, но задержался, видя, что я и не думаю уходить.

— А Вы? — спросил он меня.

Иногда в моем помощнике внезапно прорезались черты опекуна, и он начинал следить, чтобы я вовремя ел и спал. Меня это весьма смущало и раздражало порой. И я задал ему вопрос, желая поменять тему:

— Кто из наших подозреваемых мог употреблять хлорал?

— Надежда Епифанова, — опустился вновь на стул Коробейников, — больше некому.

— Это понятно, — сказал я. — Ну, а кто еще мог, в теории?

— У кого бессонница, — задумавшись, стал перечислять Антон Андреич. — У кого сильные боли.

— Ревматизм — достаточно сильные боли? — спросил я его.