Яков. Воспоминания (СИ)

— Это хорошо, что хорошо, — ответил я ей улыбаясь. — А я к Вам вчера приходил, но сказали, что Вы не можете меня принять.

— Ах вот как? — изумилась Анна Викторовна. — А мне не сказали ничего. Ну, ясно, это, должно быть, тетушка моя распорядилась.

Я кивнул, подтверждая ее догадку.

— Как Ваша служба? — спросила Анна.

— Да все как обычно, — ответил я, любуясь ею.

Она выглядела удивительно юной и чудесно уютной сегодня, в домашнем платье и с рассыпавшимися по плечам волосами. И по-прежнему не забирала из моих рук свою ладошку.

— Делом пропавшей иконы занимаетесь? — спросила Анна Викторовна с улыбкой.

— Удивляюсь Вашей осведомленности, — улыбнулся я. — Просто зависть разбирает.

— Да дьякон ко мне заходил, Илларион, — пояснила Анна со смехом.

Улыбка сбежала с моего лица, и, будто отражаясь в зеркале, веселье покинуло лицо Анны Викторовны, уступая место испугу. Да что же это, Господи?! Я могу хоть раз прийти к ней, не будучи черным вестником!

— Что такое? — встревоженно спросила Анна, заглядывая мне в глаза.

— Не хочу Вас расстраивать, — сказал я, отводя глаза, — но убит дьякон вчера.

Огромные голубые глаза мгновенно наполнились слезами.

— Как? — спросила Анна Викторовна дрогнувшим голосом. — Как? Он же вчера ко мне заходил! Радовался этой иконе!

— Вы не переживайте, — попытался утешить я ее. — Я с этой иконой сам разберусь. Вам нужно оставить все это.

— Что все? — спросила Анна Викторовна горько. — Вы же не верите во все это.

— Не важно, во что я верю, — сказал я ей. — Но Вы же сами видите, все время что-то происходит!

— Это из-за меня, — сказала Анна. — Прав тот математик был, это из-за меня происходит.

Господи, как я сейчас жалею, что не пристрелил тогда Куликова при задержании! Своим мерзким письмом он ранил ее душу, и она снова и снова возвращается к этим мыслям. А я не знаю, как помочь ей забыть это все.

— Не из-за Вас, — твердо ответил я ей. — И я о Вас так никогда не думал.

— Но Вы же сами сейчас говорите, — сказала Анна Викторовна со слезами в голосе, — что вокруг меня все время что-то происходит.

Да не говорил я этого! Я просто хотел сказать, что ей нужно выздороветь, а с этим делом я разберусь! Не хватало еще, чтобы она больная с духами беседовала. Видел я, чем заканчиваются порой для нее эти беседы.

Господи, да она же просто больна. И от того и лезет ей всякая чепуха в голову. И зачем я пришел только! Одна боль ей от меня!

— Отдохнуть Вам надо, — сказал я ей, ласково сжимая ее руку. — Вы сейчас видите все в черном цвете, но все пройдет. Вы верьте мне! Все пройдет и все будет хорошо.

— Если бы, — прошептала Анна Викторовна.

По щекам ее текли слезы, но она и не утирала их. Зачем я пришел? Она плачет теперь.

Нужно уходить. Или быстро уходить, или обнять и целовать до тех пор, пока она не забудет все нелепые страхи, все горькие мысли. Пока не забудет, как плакать. Я не хочу, чтобы она плакала, никогда!

— Мне пора, — сказал я тихо. — А Вы выздоравливайте.

Анна Викторовна лишь кивнула мне в ответ. Как уйду? Вот как уйти сейчас, когда она плачет?

Я поднялся, снова поднося к губам ее руку. Замер на минутку, вглядываясь в дорогое лицо, расстроенное, залитое слезами. А потом быстро вышел. Пока еще хватало сил уйти.

Мне казалось, мой визит к Анне Викторовне длился долго, но вернувшись в управление я обнаружил, что времени прошло совсем немного, и даже Коробейников, посланный мною на поиски, еще не успел вернуться. Впрочем, он не заставил себя долго ждать.

— С водкой совсем плохо, Яков Платоныч, — объявил он, входя в кабинет. — По водке мы, боюсь, никого не найдем. Покупало ее много людей вчера, более двадцати человек в черных пальто и шляпах. Ни имен, ни особых примет. Примечательно только то, — продолжил Антон Андреич, — что эта водка, Белоголовка, продается в одной лавке. Ее держит — кто бы Вы думали? — сестра нашего унтера, Серебрякова.

— И что же? — насторожился я.

— Да ничего, — легкомысленно ответил Коробейников, — но только любопытно, что, оказывается, у него сестра у нас в городе живет.

Э, нет, любезный Антон Андреич, здесь есть кое-что поважнее сплетен. Уж больно много в этом деле Серебрякова. И про отправку иконы он знал, и к водке отношение имеет, и моим именем назваться мог бы. А еще он ведь был в больнице в тот момент, когда был убит Карамышев…

— А ну-ка позовите сюда городового, который в палате дежурил, — велел я Коробейникову.

— Вызывали? — вытянулся во фрунт призванный Синельников.

— Ты говоришь, никто из посторонних в палату не заходил? — спросил я его.

— Никто, — коротко ответил городовой.

— А из наших? — спросил я его.

— Да, — кивнул Синельников. — Унтер Серебряков.

— А почему ж ты не доложил? — спросил я его возмущенно.

— Так Вы только про посторонних спрашивали! — принялся оправдываться Синельников.