Яков. Воспоминания (СИ)

Я изо всех сил контролировал выражение лица, стараясь ни чем не выдать своей радости. У меня получилось. Конечно, клетка это тоже запертое помещение, но оттуда выбраться не в пример проще, чем из камеры. Главное — момент не упустить.

Я поднялся, посмотрел в глаза Увакову, позволив себе молча проговорить все, что о нем думаю, чтобы взгляд мой был достаточно возмущенным, и вышел в коридор, торопясь оказаться в клетке, пока он не передумал.

В клетке я чувствовал себя достаточно удобно, если бы не одна сложность: мучительно хотелось спать. То ли эта скамья, на которой я не одну ночь провел, навевала на меня соответствующие мысли, то ли просто сказалась усталость, спал я в последнее время явно не достаточно и все больше сидя. Зато я поел. Когда господин Жиляев удалился, я попросил Евграшина раздобыть мне что-нибудь из еды. Изобилие, а главное, разнообразие принесенных им запасов рассказало мне о том, что в участке меня все-таки любят. А также о том, что половина состава городовых сегодня останется голодной. Я был благодарен ребятам: есть хотелось немыслимо, давний завтрак уже давно поделился со мной своими силами и иссяк. А силы мне еще точно понадобятся. Правда, был в этом во всем и один минус — после еды спать захотелось с новой силой. Поэтому я попросил достать из моего саквояжа книгу и принялся за чтение, лишь бы не уснуть и не пропустить тот самый счастливый случай, который предоставит мне возможность бежать. Случай, как я и ожидал, представился ближе к вечеру, когда в управлении уже осталось совсем мало народу, но зато вернулся Антон Андреич. Если честно, именно на него я рассчитывал свой план, хотя и жаль было так с ним поступать. Но выхода у меня не было. Если буду жив, объяснюсь и попрошу прощения. А если нет, то так он, по крайней мере, не пострадает.

Коробейников вышел из кабинета, где нынче царил Уваков и куда впоследствии отвели доктора Милца. Я видел доктора мельком, но этого мне хватило, чтобы прийти в ужас. Жиляев, судя по всему, поработал с ним изрядно. Видимо, и Антона Андреича увиденное расстроило до чрезвычайности, потому что выглядел он совсем подавленным. Он и пришел-то в управление расстроенным, даже не обратил внимания на меня, когда проходил мимо. А вот теперь он меня, кажется, заметил, потому что остановился и медленно обернулся в мою сторону, явно не в силах поверить своим глазам. Но подойти не решался, глядя на меня с горечью и непониманием в глазах. Совсем запутался мальчик, не знает, кому и верить. А я сейчас его обижу, да так, что он мне, возможно, никогда этого не простит. Но я должен так поступить, к сожалению.

— Что же Вас гложет, Антон Андреич? — начал я разговор.

— Многое, — ответил он печально. И добавил, обратившись к дежурному: — Братец, пойди-ка чайку попей.

— Слушаюсь, Ваше благородие, — ответил городовой и ушел, хотя и не имел права этого делать.

Спасибо, Антон Андреич, век не забуду. Так еще и проще. Только вот Вы тоже век не забудете того, что я с Вами сделаю. И от этого саднит на душе.

— Как же это, Яков Платоныч? — спросил Коробейников, подойдя к самой решетке. — Что же это делается?

— Да не берите в голову, — постарался я его утешить. — Недоразумение. Все образуется.

— М-да… — вздохнул он. — А ведь доктор Милц и в самом деле помог Элис сбежать. И Вы знали об этом.

Я лишь кивнул в ответ на его слова. Ну, не было у меня сейчас в запасе пары суток, чтобы растолковать ему все происходящее.

— И Вы не могли не понимать, что это заговор, — продолжил Коробейников, мрачно глядя на меня.

Я огляделся. Дежурный сидел погруженный в бумаги. Да и далеко он, не успеет в любом случае. А больше в приемной никого не было. Пора.

— Я вот что Вам хотел сказать, — произнес я, ловя взгляд Коробейникова и поднимаясь с лавки. — Вы не грустите. Мне очень нужно отсюда уйти, — продолжил я очень тихо, беря его через решетку за лацкан пальто.

Антон Андреич, привыкший доверять мне инстинктивно, подался вперед, чтобы расслышать мои слова. И тогда я рванул его за пальто, одновременно выхватывая у него из-за пазухи револьвер и упирая ему в подбородок. Мой револьвер, тот самый, что я отдал ему когда-то, узнав, что своего у него нет. Он его так и не поменял, и это хорошо. Знакомое оружие всегда лучше.

— Оба сюда идите, — сказал я городовым, — и без глупостей, я пристрелю его.

Коробейников стоял совершенно спокойно, не пытался дергаться и сопротивляться. Я сам его учил этому, так что не волновался, что он сорвет мой спектакль. Но все же я был настороже. Я учил его и другому: расслабься, но жди момента. Но я не дам ему этого момента, ставки слишком высоки, чтобы я мог позволить себе проиграть. Второй попытки мне точно не дадут.

Городовые поверили и послушно подошли ближе.

— Что же Вы делаете, Яков Платоныч, — негромко, но очень горько сказал Коробейников.

— Все хорошо, Антон Андреич, — сказал я ему с максимальной убедительностью, — и совесть Ваша будет чиста. Вся вина за побег на мне. Оружие на стол кладите, — приказал я городовым. — Оружие на стол, я пристрелю его!