Яков. Воспоминания (СИ)

— Опомнитесь, я прошу Вас, — прошептал Коробейников. — Что ж Вы делаете, Яков Платоныч, что же Вы делаете?

Тебя спасаю, дурень! И себя заодно. Меня ночью Жиляев в камере удавит, а ты ведь не остановишься, ты копать станешь, не понимая, во что ввязался. И погибнешь ни за грош. А я этого не хочу.

Городовые сложили пистолеты и уставились на меня в ожидании.

— Открой, — велел я тому, кто был приставлен к клетке и оставил свой пост. Он подошел и загремел ключами. Я отступил на шаг, позволяя двери открыться, но мой револьвер был по-прежнему нацелен на Коробейникова.

— Одумайтесь, — снова попросил меня Антон Андреич. В его глазах, устремленных на меня, была такая боль, что мне страшно стало. — Что же Вы делаете, Яков Платоныч!

— В камеру все, — велел я городовым, переводя на них револьвер. — В камеру!

Они послушно зашли в камеру, и Коробейников тоже.

— Одумайтесь, Яков Платоныч! — уже просто взмолился он.

Я запер камеру и аккуратно положил ключ на стол.

— Котелок, Коробейников, — попросил я его, вспомнив, что оставил этот предмет гардероба на скамейке.

Он молча подал мне шляпу, глядя на меня с немыслимой обидой и болью.

— Все к лучшему, — улыбнулся я ему, пытаясь хоть немножко подбодрить. — Зла не держите.

Антон Андреич ничего не сказал мне в ответ, лишь смотрел с укором. Ничего, я потом все ему объясню. Теперь я еще больше, чем раньше, обязан выжить, чтобы была возможность оправдаться в его глазах, чтобы этот мальчик с удивительно чистой душой не остался жить с мыслью, что его старший друг и учитель оказался предателем и подлецом.

Покинув управление, я направился прямиком в трактир. Это вряд ли кому могло прийти в голову, зато я за малое время разжился там картузом вместо котелка и плащом, скрывающим силуэт моего пальто. Теперь меня можно было узнать лишь заглянув в лицо, а такой возможности я никому давать не собирался. Надвинув пониже капюшон и запахнув плащ, я направился на квартиру. Оба филера уже были там и ждали меня. А с ними меня ожидало страшное известие: Анну Викторовну снова похитили. Куда она шла, Жук, сопровождавший ее, так и не понял. Но на улице к ней подошел человек, судя по описанию, магистр адептов, и усадил в коляску. Это и сбило Жука с толку, то, что Анна села сама, не сопротивляясь. Видимо, мерзавец снова опробовал на ней свой гипноз. Филер добежать не успел, коляска рванула с места и скрылась. И где теперь искать Анну Викторовну, было не понятно.

Это известие буквально раздавило меня. Я не мог сейчас практически ничего, да и сам был вынужден скрываться. У меня больше не было в подчинении толпы городовых, у меня вообще никого не было, кроме этих двоих, стоящих передо мной. Причем, одного из них завтра утром в Затонске уже не окажется.

Что ж, значит, мы втроем найдем Анну Викторовну раньше. Я всегда ее находил, всегда! И этот раз исключением не станет. А сейчас нужно закончить другие дела, да поскорее.

Я быстро написал письмо, предназначенное Варфоломееву. Теперь мне оставалось лишь продержаться до тех пор, пока не прибудет помощь.

— Завтра кто-то из Вас, — сказал я филерам, — должен будет отвезти это в Петербург.

— Но здесь написано… — начал Франт, взглянув на имя адресата на конверте.

— Все верно, — сказал я ему. — Никому письмо не показывайте и передайте лично в руки начальнику охраны полковнику Варфоломееву.

Франт немедленно спрятал письмо во внутренний карман. По ним обоим было видно, что они поражены тем, что узнали, наконец-то, на кого я работаю, а, следовательно, на кого работали они сами.

— А теперь переверните мне весь город, — сказал я им. — Найдите Анну!

Они кивнули и быстро вышли, а я остался в комнате. Мне нужно было хоть несколько минут, чтобы успокоиться и обдумать ситуацию. Ни к чему бессмысленно бегать по городу. Основные места, где может прятаться Магистр, сейчас проверят филеры. А я должен понять, куда он может пойти, если в тех местах его не окажется.

Вот тут это и случилось. Сперва сама собой упала свеча и подожгла лист бумаги, оставшийся лежать на столе. А потом — я не поверил своим глазам, — по бумаге побежали буквы, появляясь из ниоткуда. «Химия, химия, химия». Только одно слово, повторяющееся много раз, покрывающее весь лист, только что бывший совершенно чистым.

Я отступил на шаг и протер глаза. Что это со мной? Видения от усталости начались? Но когда я снова взглянул, буквы не исчезли. А затем я перестал видеть пламя. Вместо него будто открылось окно в какое-то странное место, больше всего напоминающее подземный бункер без окон. И там, в этом бункере, стояла Анна, очень испуганная.

Бумага догорела, и видение исчезло, мигнув. Я опустился на стул, будто у меня вдруг ослабли ноги. Можно было бы сейчас придумать себе, что это все мне почудилось от усталости и страха за Анну Викторовну, но я знал, что это не так. Вспомнилось, как Анна рассказывала, что по первости пугалась своих видений. Теперь я понимал ее очень хорошо.