Яков. Воспоминания (СИ)

Ну вот и связь с прокурором нашлась, прямая. Им нужен был умелец, чтобы подделывать векселя. И прокурор подтасовал дело Кондратьева, заручившись помощью того. Полагаю, не без помощи Изварина, своего зятя. Вот только для Персианова и Изварина Кондратьев теперь стал угрозой. Ведь если я до него доберусь, он наверняка даст показания. Так что следующей жертвой трагедии станет именно он, и весьма скоро. А я даже не представляю, где его искать!

Не придя ни к какому выводу, но и не имея сил более сидеть на одном месте, я решил пройтись и отвлечься от этого дела хоть ненадолго. Но едва я вышел в коридор, как был остановлен Евграшиным, передавшим мне письмо из суда. Я распечатал конверт. Послание оказалось весьма любопытным.

«Уважаемый Яков Платоныч, — писал прокурор, — считаю необходимым обсудить обстановку, сложившуюся в связи с делом Кулагина. Идут разговоры о возобновлении следствия в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Жду Вас в своей приемной сегодня, в пять часов вечера. Прокурор города Затонска Персианов Иннокентий Михайлович».

Что ж, я все равно собирался пройтись. И время как раз подходящее. Посмотрим, что там еще придумали эти господа в попытке помешать мне раскрыть дело и оправдать Андрея Кулагина. Впрочем, вполне возможно, что Персианов намерен попытаться договориться со мной, посулив мне оправдание Андрея Кулагина в обмен на то, что я оставлю это дело. Только вот я не оставлю. Для меня это давно перестало быть просто делом об оправдании невиновного Андрея Кулагина. Потому что ни за что я не смогу отпустить безнаказанными убийц Матвея и Веры Кулагиных. И уж точно не позволю я жить спокойно этим людям, обещавшим защищать, а использовавшим свою власть и возможности для того, чтобы воровать и убивать безнаказанно. Такие люди не должны быть в рядах тех, кто служит закону. И мой долг в том, чтобы их уничтожить.

До здания суда я пошел пешком, благо время позволяло. Приятно было пройтись по улице, вдыхая чуть морозный уже октябрьский воздух. Днем еще было довольно тепло, но ночами уже подмораживало, и осенние листья, устилавшие землю, совсем пожухли и потеряли свою позолоту. Я устал за эти дни и хотел хотя бы по дороге отвлечься от мерзкого этого дела. Наверное, поэтому едва не пропустил опасность. Да и не ожидал я нападения среди бела дня, в людном месте, в двух шагах от здания суда. Как бы то ни было, меня привел в себя отчаянный женский крик. Я только начал поворачиваться в ту сторону, как заметил краем глаза мужчину на газоне, целящегося в меня из револьвера. Я резко дернулся назад и почувствовал, как пуля пролетела едва ли не вплотную к груди. Вырвав револьвер из кармана, я повернулся и увидел, как тот, кто стрелял в меня, целится уже в другую сторону. Туда, где стоит на дорожке, глядя на меня, Анна Викторовна. Я выстрелил в него и попал, судя по тому, что он упал на землю. Но упала и Анна, и я не мог понять, успел ли мой враг выстрелить в нее. В мгновение ока я преодолел газон и упал рядом с нею на колени.

— Анна Викторовна, — позвал я, замирая от ужаса, пытаясь приподнять ее с земли, пытаясь найти рану….

Она вздохнула, открывая глаза.

— Вы не ранены? — спросил я ее, все еще будучи вне себя от страха.

— Нет, — странно севшим голосом ответила Анна. — А вы?

— Нет, — выдохнул я, по-прежнему удерживая ее за плечи.

Никто на свете, наверное, сейчас не смог бы заставить меня разжать руки и отпустить ее. Я снова чуть ее не потерял. А она снова меня спасла.

— Кто это был? — спросила Анна Викторовна, глядя на раненного мной стрелка.

— Следователь по делу Кулагина, — ответил я.

И изо всех сил прижал ее к себе. Господи, как я мог быть так беспечен! А если бы я не попал в него? Она же стояла совсем рядом, абсолютно беззащитная! Как я жил бы, успей он выстрелить? Как я вообще могу жить без нее! Наверное, именно в эту минуту я понял со всей ясностью, что моя жизнь на самом деле ничто без этой единственной на свете, драгоценной, любимой моей женщины. Той, что уберегла меня сегодня от смерти, рискуя собой. Той, кого я готов беречь всю свою жизнь. Беречь, защищать, любить, делать все, чтобы она была счастлива. И никому я ее не отдам. Просто не смогу и все.

Я осторожно помог Анне подняться. Она все еще обнимала меня, будто боясь отпустить хоть на миг, словно не веря, что все миновало. К нам уже бежали городовые, услышавшие звук выстрела. Я показал им на Изварина, продолжая обнимать Анну за плечи, и велел отвезти его в больницу для оказания первой помощи, а затем в управление.

Постепенно Анна Викторовна успокоилась и перестала дрожать, и я настоял на том, чтобы отвезти ее домой. Она хотела остаться, но все же послушалась, видимо, испытывая еще последствия испуга. Пришлось, правда, дать честное слово, что я расскажу ей все об этом деле позже.