Яков. Воспоминания (СИ)

Наконец, Коробейников справился с собой, но тему моих методов дознания продолжать не стал. Надо думать, из тактичности.

— А я думал, — сказал он, — Вы арестовать Вершинина хотите. И поэтому Анну Викторовну позвал! Как она убийцу-то напугала, а?!

— Все четко она просчитала, — согласился я с похвалой, — и, как по нотам, разыграла.

И, кивнув на прощанье Коробейникову, я пошел наконец-то своей дорогой.

— Невероятная девушка! — крикнул он мне вслед с чувством.

Я улыбнулся. И в самом деле, невероятная. И чудесная. И самая замечательная. И сейчас я пойду и приглашу ее на прогулку. Должен же я убедиться, что с ней все в порядке после утренних треволнений? Надеюсь, она мне не откажет. Мы побродим по парку, и я расскажу ей все, о чем она спросит, хоть это даже будет тысяча вопросов. И не стану, ни за что не стану смеяться над ее духами и видениями! Даже не улыбнусь! Правда, нужно еще, чтобы ее родители не были против. Обычно мы встречались в парке случайно, никогда не договариваясь о встрече. Пригласить барышню на прогулку — это совсем другое. Марии Тимофевне подобное точно не понравится.

Да что это со мной такое? Начинаю нервничать перед встречей с родителями девушки, будто я ухажер какой! Ничего подобного. Просто я очень хочу с ней прогуляться. И я обещал, в конце концов, что все ей расскажу. Не могу же я обмануть даму, в самом деле?

Так, в спорах с собой, я почти подошел к дому Мироновых. И тут все сомнения разрешились сами по себе. Из ворот, прямо мне навстречу, вышла Анна Викторовна под руку со своим дядюшкой. Видимо, Петр Иванович тоже знал о пользе свежего воздуха и вывел племянницу на моцион. Ну, или наоборот.

Увидев меня, Анна Викторовна извинилась перед дядюшкой и пошла мне навстречу, сияя самой замечательной своей улыбкой. Я с удовольствием улыбнулся ей в ответ.

— Добрый день, Анна Викторовна. Допрос Григорьева из головы не выходит, — объяснил я свой визит, — как Вам это удается?

Она звонко рассмеялась:

— Как же Вам объяснить? На языке, Вам понятном?

— Может, попробуете? — спросил я, одновременно посылая Петру Миронову вопросительный взгляд, как бы прося разрешения на беседу с его племянницей. Петр Иванович отсалютовал мне тростью одобрительно и чуть улыбнулся в ответ.

— Женя знала, — принялась рассказывать Анна Викторовна, — что Григорьев может убить. И хотела этого. Вот такое страшное придумала наказание.

— Не могу я поверить, — ответил я Анне, — что она искала такую смерть, чтобы наказать отчима. Ведь она не хотела, чтобы мы знали, кто убийца.

— Но у нее была вера в Высший Суд, — пояснила мне Анна Викторовна. — Она верила, что приговор Высшего Суда, а не земного, это и есть самое страшное наказание.

— Сложновато как-то, — сказал я с сомнением. И добавил, улыбаясь: — А Вы всегда ищете в людях что-то хорошее! Может, поэтому Вам и дается много больше, чем другим?

Она улыбнулась чуть смущенно:

— Иногда мне хочется быть самой обыкновенной девушкой.

— Никогда Вы обыкновенной не будете, Анна Викторовна, — улыбнулся я ей. И подумал про себя: «По крайней мере, не для меня!».

Она не поняла, что это был комплимент. Видно, слишком привыкла слышать от меня колкости, поэтому ответила слегка ехидно:

— А Вы, Яков Платоныч, никогда не научитесь видеть то, что Вы не способны принять!

За разговором мы оба не сразу заметили, что уже не стоим на месте, а тихонечко идем по дорожке, прогуливаясь. Я оглянулся через плечо. Петр Миронов медленно, прогулочным шагом, удалялся в противоположную от нас сторону. Если не ошибаюсь, в том направлении имелся премиленький небольшой кабачок.

Мы с Анной посмотрели ему вслед, переглянулись, улыбнувшись. И пошли по улице в сторону парка, неспешно беседуя.

====== Седьмая новелла. Бескровная жертва. ======

«Пятьсот лет назад в замке Чейте, близь Вены, жила Венгерская графиня Эльжебет Батори. Муж жестоко наказал ее, убив ребенка, которого она прижила с кем-то. Умер ли муж сам, или она приняла в этом участие, доподлинно неизвестно. Но после его смерти она начала творить такое, от чего кровь стынет в жилах. Она находила молоденьких девушек, дочерей местных крестьян, тайно заманивала их в замок и умерщвляла путем выпускания крови. Всей, до последней капли!»

Я слушал этот странный рассказ, прислонясь к косяку двери гостиной дома Молостовых. Званый вечер по поводу возвращения на родину баронессы фон Ромфель, урожденной Екатерины Молостовой, был в самом разгаре. И сама виновница торжества развлекала гостей страшной историей, привезенной, видимо, из Австрии, где она прожила последние двадцать лет.