Яков. Воспоминания (СИ)

Я на этом званом вечере оказался по настоянию нашего полицмейстера Ивана Кузьмича Артюхина, который, несмотря на мое отчаянное сопротивление, порой выводил меня на различные светские мероприятия, полагая, видимо, что сыщик из Петербурга придает полицейскому управлению особый лоск. Сам Иван Кузьмич сидел близ баронессы и завороженно внимал ее истории. Рядом с ним с не меньшим вниманием и восторгом слушал повествование Екатерины Павловны наш Затонский представитель прессы, издатель газеты «Затонский телеграф», господин Ребушинский. Он не сводил с баронессы взгляда, ловя каждое ее слово, и я мог только гадать, в какой гипертрофированной форме этот рассказ появится завтра в газете.

Ребушинского я не любил. Он считал себя важной птицей, частенько вмешиваясь в мои расследования и путаясь под ногами. При этом он никогда не упускал случая полить полицию грязью. Достоверностью же его репортажи грешили редко.

Так же присутствовал сосед Молостовых, Сила Кузьмич Фролов, местный поставщик мяса и оголтелый лошадник, Каролина, дочь баронессы, и Дарья Павловна Молостова, сестра Екатерины фон Ромфель и, собственно, хозяйка дома. А также семья Мироновых в полном составе. С моего места было очень удобно за ними наблюдать, чем я и развлекался. Мария Тимофеевна слушала рассказ с некоторым неудовольствием, явно считая подобные истории неуместными. Виктор Иванович по адвокатской привычке сохранял невозмутимый вид, маскируя скуку. Петр Иванович усмехался в сторону и угощался, по всегдашней своей привычке, хозяйским шампанским. Ну, а Анна Викторовна откровенно скучала. Видно было, что рассказ ей неинтересен, а само мероприятие тяготит ее не менее, чем меня, но из вежливости она всеми силами старается этого не показывать.

Видимо, именно вежливость и была причиной того, что Анна Викторовна задала вопрос баронессе:

— И что же она делала с этой кровью?

Мария Тимофеевна взглянула на дочь с неодобрением. Молодым барышням, с ее точки зрения, не следовало интересоваться подобными вещами, тем более публично.

— В погоне за уходящей молодостью она принимала кровавые ванны, — ответила Анне Екатерина Павловна, явно довольная тем, что ее рассказ вызвал интерес.

— И сколько же она подобным образом девушек-то обескровила? — поинтересовался Петр Иванович.

— Доподлинно неизвестно, — поведала баронесса, — но при обыске нашли учетную книгу самой графини. И вот там было указано шестьсот пятьдесят девичьих душ!

Общество заахало, в ужасе качая головами.

— Но доказанных эпизодов, — добавила Екатерина Павловна, — всего лишь восемьдесят.

— Господи, жуть какая! — проговорила Мария Тимофеевна, делая глоток из бокала.

Виктор Иванович откровенно посмеивался над реакцией своей впечатлительной супруги.

— И чем же все это кончилось? — спросила Анна Викторовна.

— Ее замуровали в собственной комнате, — завершила свой рассказ баронесса, — И она прожила еще четыре года. С тех пор ее называют Кровавая графиня Батори.

По случаю окончания рассказа в комнате возникло оживление, гости потянулись к бокалам.

— Господа! — сказала Екатерина фон Ромфель. — По-моему, я нагнала тоски на Вас, хотя хотела только развлечь! Я так рада что Вы все сегодня здесь, со мной! Молодость проходит, а друзья остаются!

И она подняла бокал, призывая всех присоединиться.

— Катерина Павловна! — Сила Кузьмич соприкоснулся с ней бокалами. — Вам ли говорить о проходящей молодости! Мне кажется, Вы стали еще прекрасней, чем та Катя, которую я помню.

— Присоединяюсь! — поклонился баронессе Иван Кузьмич.

— Позвольте мне полюбопытствовать, — обратился к Екатерине Павловне Ребушинский, уже слегка раскрасневшийся от выпитого шампанского, — как чувствует себя графиня фон Ромфель в родных пенатах после двадцати лет жизни в Европе?

— Ах! Я вернулась домой! — Екатерина Павловна улыбнулась Ребушинскому и обняла свою сестру, как всегда пытавшуюся хлопотать по хозяйству — Вот Дашенька, ангел мой, сохранила и укрепила родовое гнездо.

Дарья Павловна, смущенная общим вниманием, постаралась ускользнуть:

— Проследить мне надо…

— И вот так все время! — сказала баронесса, глядя на Дарью с улыбкой. — Все хлопочет, хлопочет! На ней все хозяйство с тех пор, как Господь призвал родителей наших.

— Распорядиться мне нужно, — смущенно извинилась Дарья Павловна и поскорей покинула гостиную.

Ко мне, медленно дрейфуя по комнате с бокалом шампанского, подошел Петр Иванович.

— Как же Екатерина Павловна оказалась в Вене? — поинтересовался я у него вполголоса.

— О! Представьте, история, похожая на сказку! — Миронов сделал бокалом неясный жест, видимо пытаясь подчеркнуть фантазийность ситуации. — В здешней глуши проездом оказался австрийский барон. Ну и влюбился в местную красавицу Катю. И вот нынче, изволите видеть, наша Катя баронесса. А барон год назад, что ли, отдал Богу душу, и Екатерина фон Ромфель решила посетить родные края.

Петр Иванович отошел к столу за новым бокалом. А к моему наблюдательному пункту приблизилась Анна Викторовна.

— Скучаете? — спросил я ее.

— От таких историй, пожалуй, заскучаешь, — ответила она с легкой улыбкой.