Яма

Прихватывая губами, принялся влажно и беспорядочно целовать шею девушки. Сжал ладонями ягодицы и немного грубовато впечатал ее в свой каменный от напряжения пах. Приподнимая голову, заметил, как по ее нежной коже побежали мурашки, а глаза широко, с каким-то забавным изумлением, распахнулись.

— Не бойся. Я не буду тебя тр*хать. Еще нельзя. Может быть больно, — выдохнул, прикусывая ее нижнюю губу.

— Не будет. Все уже хорошо. Я чувствую. Я хочу… Пожалуйста, Серёжа.

— Бл*, Ника… Нельзя так.

Но она уже отбросила все здравые мысли. Лихорадочно представляла, как сейчас, в эту самую минуту, случится их второй раз. На самом деле, как именно, ее мало заботило. До безумия хотелось только лишь ощутить его снова внутри себя.

Волнение и неуверенность, чистый неразбавленный страх и еще масса других эмоций толкали Нику требовать от Градского то, что совершенно точно перекроет абсолютно все.

— Пожалуйста, пожалуйста, Сережа… Вдруг после разговора мы… уже никогда… Вдруг окончательно рассоримся. Навсегда. Давай сейчас… второй раз, пока ничего непонятно.

— Что тебе, бл*дь, непонятно? — психанул на ее предположения. — Для меня все понятно стало еще вчера.

— Да… Пожалуйста, Сережа…

Настаивала тр*хнуть ее прямо в кухне. Неважно, на какой поверхности или даже стоя у стеночки. Откуда только столько фантазий у вчерашней девственницы? Мотнул головой и, подорвав девушку на руки, унес в спальню.

Бросил на разобранную постель, стянул через голову свою футболку и тут же навалился сверху. Дернул лиф ее сарафана вниз, оголяя сморщенные от возбуждения соски.

Замер взглядом, будто впервые увидел обнаженной. Огладил вершинки кончиками пальцев.

— Сережа… — нетерпеливо потянула его на себя Доминика.

Врываясь языком в ее рот, не рассчитав силы, слишком грубо сжал чувствительные полушария руками. Она выгнулась и застонала.

— Прости. Прости.

— Продолжай. Продолжай.

Быстрым движением сдернул с нее трусы. Они остались на ее левой ноге, и Ника попыталась стряхнуть их до конца, но забыла, едва Градский прикоснулся к нежным складочкам ее промежности пальцами. Выгнулась и промычала что-то неразборчивое прямо ему рот.

— Сейчас, сейчас, девочка…

На мгновение Нику охватило смущение, ведь он еще ничего толком не сделал, а она уже была очень мокрой. Его пальцы, размазывая влагу, буквально выбивали из ее плоти пошлые чавкающие звуки.

— Моя, — растягивая гласные, прохрипел Градский. — Моя. Слышишь, Плюшка? Навсегда же?

— Не знаю…

— Что ты, бл*дь, не знаешь? Намеренно меня доводишь??? Мало тебе моей крови? Никак не напьешься? Ну, че уж… Мочи уже, мать твою.

— Ой, Сережа… Заткнись… Ах… Пожалуйста, хватит говорить… По-о-том…

А потом рука Сергея исчезла. Зажмурившись, Ника услышала, как звякает пряжка ремня, и с характерным шорохом стаскиваются остатки одежды. Горячие спазмы предвкушения, пронизывая ее живот, заставили его мышцы мелко и часто дрожать.

— Сними платье, — грубоватый голос Градского завибрировал в районе ее виска. Он прижался к нему губами, а затем и вовсе, будто нащупывая пульсирующую височную артерию, закусил и лизнул тонкую полоску кожи. — Хочу тебя видеть полностью.

Сжав указательным и большим пальцами ее щеки, всосал в себя выпяченные этими нехитрыми манипуляциями губы.

— Ну? Раздеваешься, Кузя? Будем трах*ться? Или ты уже передумала?

— Да… Сейчас…

Распахнув глаза, поймала его темный взгляд. Прошлась своим по его обнаженному телу: крепким, напряженным, словно вылитым из стали, мышцам, массивному, слегка покачивающемуся от каждого перемещения мужчины, члену.

— Ну? Еще долго ждать? — насмешливо вздернул брови.

— Ты такой романтик, Градский! Я прям поражаюсь!

— А ты что хотела? — склоняясь к ней совсем низко, понизив голос, зашептал в самое ухо: — За член меня хватаешь, тр*хнуть просишь и ждешь, что я нежничать стану? Сказок не будет. Я не умею. Ты же знаешь самое важное, Кузя? Я люблю тебя.

— Знаю!

Когда она выполнила указание и, наконец, полностью разделась, Сергей, пройдясь одурманенным похотью взглядом по ее телу, устроил его именно так, как ему будет удобно. Раздвигая ее бедра, раскрыл Нику и сдвинул согнутые в коленях ноги вверх.

Она дрожала от возбуждения и смотрела лишь ему в лицо. Дышать перестала, когда и Град поднял взгляд. Глядя ей в глаза, пристроил член между ее влажными складками. Отыскав вход, резко толкнулся. И, войдя в нее до основания, с хриплым выдохом замер.

— Больно?

— Нет.

— A глаза почему зареванные?

Казалось, что каждое слово давалось ему с трудом. Ждал и был готов к тому, что она его остановит.

— Не из-за боли, — тихо шепнула Ника, помотав головой. — По другой причине.

Понимая и принимая ее ответ, наклонился и страстно поцеловал ее распахнутые на выдохе губы, одновременно невольно смещаясь внутри нее.

Девушка тотчас дернулась под ним и уже вполне ощутимо задрожала. Замирая, Градский несколько раз успокаивающе прошелся по ее трясущимся плечам и груди ладонями.

— Если будет больно, скажи… Не вздумай мне тут терпеть… Геройствовать ни к чему, ты же понимаешь?

— Угу… Продолжай…