Ян и Яна

В школке большие, низко прорубленные окна. Часто играет музыка. В стеклянном ящике стоят золотые рыбки, медленно поводя под музыку прозрачными плавниками. Дети играют, поют. Иногда воспитательница рассказывает им о диковинных далёких странах. Рассказывая о Советском Союзе, она, взяв на руки Яну, говорит, что вот эту девочку спасли советские солдаты, как они спасли и многих других чешских детей. Яна смущённо улыбается. Да, да, её на самом деле спасли советские солдаты. Ну, разумеется, она хорошо помнит их. И если бы встретила, то непременно узнала.

— Ах ты, хвастунишка! — говорит воспитательница с мягким укором.

И девочка отступает. Она, конечно, узнала бы своих спасителей, но это только в том случае, если бы была не одна, а вместе с папой, мамой или Яном.

Но вот наступают холода. Ветер заметает жёлтыми листьями колеи лесной дороги. И однажды ночью землю покрывает белый пушистый снег. В это утро детей ведёт в школку дедушка Клемент, отец почтальона. Он идёт впереди всех в огромных башмаках, волоча ноги и таким образом разгребая снег. А малыши, взявшись за руки и покачиваясь то в одну, то в другую сторону, тянутся за ним, как утята за уткой.

ДРУЖБА

Говорят, человек вступает в жизнь в таком-то, по мнению одних, или вот в этаком-то, по мнению других, возрасте. Но не в том ли состоит краса жизни, что это вступление в неё длится всё время — от первого до последнего вздоха? Человек вступает в жизнь, когда сквозь младенческий полусон впервые узнаёт голос матери. И он всё ещё продолжает вступать в неё и на склоне лет. Любовь и ненависть, знания, опыт — всё это делается шаг за шагом в течение целой жизни, и всякий возраст по-своему прекрасен.

Ян и Яна в ту пору вступали на необъятное поле жизни, как два путника: один идёт впереди, другой сзади, но они никогда не теряют друг друга из виду.

И вот уже Яна научилась разгадывать обидные проделки насмешника брата и огорчаться, сердиться на него. А потом и в нём произошла перемена. Потому ли, что вырос он сам, или потому, что подросла сестрёнка, но только он оставил свой насмешливый в обращении с ней тон, начинавший мешать их дружбе.

Это произошло ранней весной, когда зелёный пушок на деревьях стал уже виден издали, а горячее солнце начинало свой ежедневный путь с преследования уходящей зимы: оно растопляло изморозь на сухих кочках, ледяные стрелки в ямках, отпечатанных на лесной дороге копытом вола.

Утром Ян, его товарищ — худой, вихрастый Пепик — и маленькая Яна шли по лесной дороге.

— Волк! — прошептал Ян, схватив за плечи Яну и в то же время подавая Пепику сигналы.

Он так был привязан к Яне, так заботился о ней, что товарищи посмеивались над ним. Желая показать презрение к девчонкам, и отделаться от насмешек, он время от времени доводил Яну до слёз.

— Вон там, видишь, за кустом, — на дороге, сидит волк! — повторил он.

Яна метнула взгляд на Пепика. Нет, Пепик не смеялся, он даже не глядел на них. Отстав шага на три, он с таким напряжением вглядывался в даль, что кожа у него над переносицей собралась складками.

И Ян и Пепик отлично знали, что никакого волка нет. Впереди темнело их собственное сооружение из веток и старых тряпок, но Яна им поверила.

— Иди вот по этой тропинке, волк тебя не заметит, — сказал Ян всё тем же таинственным шёпотом.

— А вы? — робко спросила Яна.

— А мы будем его караулить, — храбро сказал Ян. — Мы будем не пускать его в деревню.

— И я с вами. Я тоже хочу не пускать! — взмолилась Яна.

Сразу было видно, что она испугалась. У неё даже посинели губы. Ну и что ж, на то она и была девчонка!

И Ян стал стыдить её:

— Ты что, мы тебя не возьмём! Ты ступай в школку и там всё расскажи, а иначе волк съест всех детей… Иди, иди, не бойся! Эх ты, девчонка!

Яна свернула в сторону и пошла по тропинке.

Пепик побежал другой тропинкой вперёд — посмотреть, чтобы Яна не заплуталась, а Ян остался на месте. Он хотел напугать новую группу малышей, чьи голоса-колокольчики раздавались совсем уже недалеко. Выдумка с волком принадлежала ему, и он ни за что не уступил бы Пепику этого удовольствия. Впрочем, на этот раз затея не удалась. С малышами шли две женщины. Они, как видно, направлялись в магазин.

Когда они скрылись из виду, прибежал Пепик. Озорные глаза его сияли.

— Ну и трусиха же твоя Яна! Я испугал её ещё раз! — с азартом рассказывал Пепик. — Я подкараулил её да как зарычу на неё из-за куста! Ну, Яна твоя сначала остановилась как вкопанная — известно, девчонка! — а потом пошла в сторону. Теперь, я думаю, от страха в три ручья заливается…

Ян огорчился. Ему показалось, что это уж слишком. Не затем он посылал Пепика вперёд. Но он, конечно, не выдал своего беспокойства.

— Так и быть, выручим трусиху, — сказал он небрежно и, положив руки в карманы и отшвыривая ногой еловые шишки, зашагал по тропе.

Дойдя до того места, где Пепик напугал девочку, они стали кричать:

— Яна! Не бойся, Яна, иди сюда, мы тебя от волка защитим… Ну иди же скорее, иди к нам. Волк уже убежал, не бойся, Яна!.. Яна!.. A-у, Яна, a-у!.. Яна, мы просто так, посмеялись, там никакого волка и не было! Яна-а! Яна-а!..