Янки в Вальхалле

— Он полностью исцелен, как и ты, — коротко бросила Бринхилд. — Он проснется через несколько часов таким же здоровым, как и прежде. — Тир! — окликнула она своего помощника. — Иди сюда и возьми немца, мое волшебство окончено.

Тот неохотно вышел на середину обдуваемой всеми ветрами площадки. Белая рысь оказалась там раньше него. Она подошла к своей хозяйке и потерлась о ее колени головой, покрытой жесткой шерстью.

— Я слышал, что здесь творилось, — прорычал старый предводитель богов. — Хель меня забери, если я когда-либо полюблю это, племянница. Я уж боялся, что молнии на кусочки разнесут этот утес.

Он поднял спящего Хейзинга и, небрежно закинув его себе на плечо, будто мешок с соломой, направился к лестнице. Фаллон недоуменно посмотрел на сияющее лицо дочери Тора.

— Бринхилд, вы точно так же исцелили нас с Хельверсоном, когда мы только попали сюда?

Девушка небрежно кивнула.

— Да, это исцеляющее волшебство молнии. Таким образом я могу вылечить раненых и убитых воинов. В старые времена мы, валькирии, немало приносили их из Внешнего мира.

Рациональный ум американского летчика лихорадочно искал возможные объяснения. Он еще мог допустить, что был подвергнут воздействию слабой радиации или неизвестной науке разновидности энергии, результатом чего явилось невероятное ускорение процессов регенерации. Но как Бринхилд может вызвать молнию по своему желанию?

Услышав этот вопрос, дочь Тора улыбнулась, скромно опуская глаза.

— А ты сам разве не догадываешься? Ты уже знаешь, что эта долина представляет собой ошибку или слепое пятно в ткани пространства-времени. Что удивительного в том, что электричество, обычно пребывающее вне нашей Вселенной, может легко оказаться здесь? И почему не могли Один, Тор и я использовать эти силы, чтобы сделать наши живые тела способными привлечь молнию и накапливать в себе электричество?

Улыбнувшись еще раз, Бринхилд продолжала:

— А может быть, это просто сила, которой я владею от рождения, согласно моей природе. Как по-твоему, чужеземец, что из этого правда?

— Я не могу даже строить предположения, — признался Фаллон. — Хельверсон, мой товарищ, полагает, что вы богиня, и все объясняет только этим.

— А вы, значит, не считаете меня богиней? — воскликнула она с шутливым негодованием в голосе. В ярко-синих глазах девушки плясали веселые огоньки.

— Я именно так и думал, когда вы повелевали молниями, — признался Фаллон. — И тогда вы были похожи на самую красивую девушку, что я когда-либо видел.

Бринхилд скромно потупилась.

— Значит, у вас во Внешнем мире нет достойных девушек?

Ее блестящие немного удивленные глаза завораживали американца, от ее взгляда дыхание замерло у него в груди. Прекрасное лицо молодой правительницы слабо светилось в темноте, напоминая о волшебстве, которое только что происходило в этом таинственном месте.

Время, пространство и все остальное разом потеряли всякое значение. На свете ничего не осталось, кроме прекрасных синих глаз, в глубине которых проскакивали крохотные искры. Горло перехватило от внезапно нахлынувшего волнения.

Рука Фаллона робко притронулась к ее не прикрытому одеждой плечу. И он тут же ощутил уже знакомое покалывание, от которого окончательно и бесповоротно потерял голову. Его руки сами собой обвились вокруг гибкого стана дочери Тора, он чуть нагнулся и поцеловал ее красные губы. И снова он почувствовал нечто вроде удара током, от которого кровь с бешеной скоростью понеслась по его жилам. Фаллон ощутил, как поток золотых волос касается его щеки, согревая подобно солнечному лучу. Бринхилд не сделала попытки освободиться из его объятий. Когда он, затаив дыхание, поднял голову, то увидел в ее глазах выражение странной застенчивости.

— Это настоящее безумие, — выдохнул Фаллон. — Я не хотел делать этого, но…

— Я рада, что ты это сделал, — мягко возразила Бринхилд. — Чужеземец, ты привлек мое внимание с того дня, когда я нашла тебя в ущелье. Но до этой ночи я, как и все мы, думала, что ты трус. Я ошибалась и прошу за это прощения.

— Ты просишь моего прощения? — удивился Фаллон, все еще держа ее в своих объятиях. — Нет, это я должен просить у тебя прощения. Я всего лишь человек, а ты — богиня или что-то в этом роде…

Его прервал чей-то гневный голос. Обернувшись, они заметили, что Тир вернулся за ними и, оказавшись на гребне утеса, увидел их в объятиях друг друга.

Вождь пантеона скандинавских богов пребывал в страшном гневе.

— Чужеземный пес! — яростно выкрикнул он. — Как ты посмел домогаться нашей повелительницы?!

— Успокойся, Тир! — властно остановила его Бринхилд. — Ты сам не понимаешь, что говоришь. Этот чужестранец любит меня, и теперь можешь успокоиться, так как я тоже люблю его.

Неожиданное признание заставило сердце Фаллона забиться с невероятной скоростью. Но от этих слов, произнесенных с царственной прямотой, ярость Тира лишь многократно увеличилась. Он метнул в Фаллона взгляд, преисполненный глубочайшего отвращения.

— Он любит тебя? — обратился Тир к дочери Тора. — Он сам сказал тебе это? Вижу, я правильно поступил, что вернулся сюда.