Янки в Вальхалле

Внезапно он замолчал, остановившись посреди фразы. Гораздо сильнее его сейчас мучило совсем другое:

— Она думает, что я признался ей в любви лишь для того, чтобы использовать в своих целях! Я не смог убедить ее, что действительно люблю и всегда буду любить, вне зависимости от того, девушка она или богиня.

Внезапно Хельверсон перебил его:

— Пока мы здесь, во Внешнем мире, должно быть, прошло уже несколько месяцев. Знать бы, как развивались события все это время.

В двери лязгнул замок, оба пленника тут же вскочили на ноги. Красный свет факела залил сумрачную полутемную комнату. Вошли Тир и Хеймдалль, закованные в броню, в сопровождении воинов.

— Готовы ли вы ехать с нами, чужеземцы? — торжественно произнес Тир. — Достаточно ли у вас смелости, чтобы проследовать с нами дальше и увидеть, как мы присоединяемся к немцам, чтобы разбить вашу жалкую, недостойную расу?

— Тир, позволь мне поговорить с Бринхилд, — взмолился Фаллон. — Если она только выслушает меня…

— Она слушала слишком много твоей сладкой лжи! — проревел старый предводитель воинов Астарда.

Высокий Хеймдалль добавил, впившись уничтожающим взглядом в пленников:

— Если бы она нас тогда послушала, вы оба давно были бы мертвы.

В сознании Фаллона вспыхнул огонек отчаянной надежды. Вдруг Бринхилд защищает их, потому что любовь к нему не умерла вы ее сердце?

Но мгновение спустя он имел возможность убедиться в своей неправоте. Дочь Тора сохранила им жизнь лишь для того, чтобы они могли сполна испытать горечь при виде бедствий, которые обрушатся на их страны.

Тир толкнул его к двери.

— Выходи, чужеземный пес. Войско богов готово выступить в поход.

Со связанными за спиной руками Фаллон и Хельверсон направились вниз в тяжелой гнетущей тишине по массивной деревянной лестнице в сопровождении своих грозных стражей. Они вышли из ворот замка Вальхаллы и оказались в холодной, пронизывающей темноте, колеблющейся от дрожащего света множества красных факелов.

Их свет озарял жестокие лица воинов в полном вооружении, безмолвно стоявших возле своих лошадей. Ярко-красные лучи вспыхивали и мерцали на рогатых шлемах, отражались от нагрудников, огромных боевых топоров и эфесов мечей. На лицах примерно двух тысяч мужчин застыло выражение напряженного ожидания. Рабы держали лошадей за уздечки. Фаллона и норвежца подвели к коням и небрежно закинули в седла. Руки им не стали развязывать, и двое воинов взялись за поводья их лошадей, намереваясь вести их. Но тут напряженная тишина неожиданно взорвалась оглушительным криком.

— Повелительница! — раздался хор восторженно вопящих голосов.

Фаллон выпрямился в седле. Его сердце бешено застучало, когда он увидел, что Бринхилд шагнула из ворот замка в ярко освещенное пространство. Ее гибкая фигура была обтянута блестящей кольчугой, но голова девушки, увенчанная гривой золотистых волос, оставалась без шлема. Легкий меч покачивался на поясе, белая рысь торопливо шла рядом со своей хозяйкой.

Немного позади нее шел Тиалфи, бросая вокруг себя угрюмые взгляды, за ними виднелась изящная черная фигура Виктора Хейзинга. Их сопровождали стройные валькирии, облаченные в кольчуги, так же как и их предводительница.

При виде нациста сердце Фаллона забилось от бессильного гнева. Хейзинг даже теперь демонстрировал безупречные манеры; его торжество выдавал лишь радостный блеск глаз.

— Повелительница! Почтение Тору и его дочери! — прозвучали крики всадников. Целый лес мечей и топоров поднялся, приветствуя Бринхилд, которая в ответ подняла тонкую белую руку.

Сегодня вечером ее царственная красота походила на пламя, готовое испепелить все, что встретится на его пути. Взгляд ее сверкающих бриллиантовым блеском глаз переходил с одного воина на другого. Фаллона же девушка упорно не замечала.

— Боги и воины Асгарда! Этой ночью мы начнем то, к чему давно стремились наши сердца, — войну! — прозвенел ее серебряный голос. — Да, честную войну, меч против меча, мы снова испытаем упоение боем, которым наслаждались раньше, прежде чем поселились в этой долине.

— Война! Снова честный бой! — завопили наиболее нетерпеливые воины в безумном восторге.

— После вечернего перехода вы снова познаете радость сражения, — продолжила Бринхилд, указывая на Виктора Хейзинга. — Этот человек поведал мне, что отважные немцы, которые должны стать нашими союзниками, находятся меньше, чем в ночном переходе отсюда.

— Это верно! — так же громко и торжественно провозгласил Хейзинг. — Я связался с армией своих соотечественников, которые расположены недалеко от этой долины.

Фаллон догадался, что нацист воспользовался радиопередатчиком своего самолета, который оставался в ущелье. А значит, он выходил из долины…