Янтарная комната

— Царю этого будет достаточно. Кроме того, он торопится и остановится у нас ненадолго, проездом во Францию и Голландию. Дай ему что-нибудь пожевать и выпить, представь наших детей, извинись, что у нас не как в Версале, где вокруг бегает общество надушенных любовниц… Об остальном я позабочусь сам.

Кто-то постучал, потом открылась дверь и в кабинет вошла принцесса Вильгельмина. За руку она тянула четырёхлетнего кронпринца Фридриха, который робко защищался, упирался ножками в паркет и пытался вырваться от старшей сестры. Это ему не удавалось. Семилетняя Вильгельмина была сильнее. Об этом худом, симпатичном мальчугане с голубыми глазами и пухлым ротиком Фридрих как-то сказал: «Придёт в коллегию курить трубку, там мы и сделаем из него мужчину! Кронпринц Пруссии должен быть воином!»

— Какое недостойное зрелище! — громко произнёс Фридрих Вильгельм. — Кронпринц позволяет женщине себя тащить. Почему ты не сопротивляешься?!

— Она моя сестра, папа.

— А я кто? — закричал король.

— Простите… отец.

Малыш вырвался из рук сестры и поспешил к сидящей в кресле матери.

— Он боится! — воскликнула принцесса.

— Заткнись! — выругался король. — Кронпринц ничего не боится.

— Он боится царя, отец.

— Фриц...

— Отец! — малыш плотнее прижался к матери, стиснул губы и посмотрел на строгое отцовское лицо.

— Ты должен бояться только Бога, больше никого. Царь — не Бог, хотя русские часто изображают его Богом.

— О нём рассказывают страшные вещи, отец. От этого Фрицу и страшно, — смело сказала принцесса. — Это всё правда?

— О чем это ты?

— Что царь есть руками… разбрызгивает соус… вытирает рот руками. Когда он ест курицу или фазана, то бросает обглоданные кости через стол, и в кого он попадёт, тот должен встать, низко поклониться и сказать: «Великий царь, благодарю тебя за орден». Он может плеснуть холодными сливками на грудь женщинам, а князю Трубецкому он своими руками набил полный рот желе с фруктами и потом проталкивал их пальцами, чтобы быстрее проходили. Он чуть его не задушил…

София Доротея всплеснула руками. Король поманил дочь пальцем, и маленькая Вильгельмина подошла ближе.

— Кто это всё рассказал?

— Я не знаю, отец. Несколько человек стояло рядом, и я слышала их разговор.

— Ты подслушивала?

— Да, отец.

Быстрым двжением Фридрих Вильгельм схватил всегда лежащую рядом буковую трость и взмахнул ею в воздухе.

— Мой ребёнок подкрадывается незаметно и подслушивает чужие разговоры. Принцесса Пруссии! И она верит всему, что услышит! Ты заслужила порку?

— Да, отец.

— И если завтра царь сядет за стол голым, мы не обратим на это внимания. Он взрослый человек и может делать всё, что захочет.

София Доротея обняла кронпринца, а другой рукой притянула к себе принцессу.

Король положил трость на стол.

— Царь — хороший солдат. Да пусть хоть срыгнёт на стол!

Утром следующего дня походная колонна Петра I въехала в Берлин. Он путешествовал, как часто бывало, только с небольшой свитой — впереди десять всадников в зелёной форме Преображенского полка, затем в простой, но крепкой карете царь с сопровождением, за ней несколько экипажей с лакеями, пажами, его любимым арапом Абрамом Петровичем Ганнибалом и карликом Левоном Усковым. Завершала процессию закрытая карета, где вместе с двумя горничными сидела нынешняя любовница царя, красавица Наталья Емельяновна Газенкова, армянка с пламенным взором, ее мужа Петр I назначил управляющим на склад боеприпасов в Петропавловскую крепость.

Совсем небольшая свита для царя, самого могущественного человека в мире.

Когда гость подъехал к дворцу, Фридрих Вильгельм вышел из двери, как хозяин дома, и ненадолго задержался перед роскошным почётным караулом с барабанами и фанфарами, перед развевающимися знамёнами и склонившимися министрами и хихикающими девушками из благородных семей, перед стеной лакеев и придворных.

Фридрих Вильгельм стоял в одиночестве, лишь его друг, барон фон Пёллнитц, за спиной, в простом сюртуке, опираясь на буковую трость, в тёмно-коричневом парике с завитыми локонами на висках.

Русский кучер подкатил карету точно ко входу во дворец и осторожно остановил лошадей, чтобы они не дернулись и не потревожили царя. Однажды, полгода назад, у него это не получилось, лошади по неизвестной причине занервничали, карета дёрнулась, и царь из неё вывалился. Тогда он размахнулся тростью и так избил кучера, что тот три месяца лежал в постели, прежде чем опять смог сесть на козлы.

Едва карета остановилась, к ней бросились два лакея, открыли дверцу и встали навытяжку. Царь спустился из кареты.

Ему пришлось низко наклониться в дверном проеме, но он не заказывал подходящую под его рост карету с одной стороны из экономии, а с другой стороны, памятуя о собственном изречении: «Склонить голову не стыдно даже царю, правда, только перед Богом».

Фридрих Вильгельм заметил, кто пожаловал к нему в гости, и очень обрадовался.

Петр I был ростом под два метра, крепким, мускулистым, широкоплечим — настоящий гигант, которого Фридрих Вильгельм охотно взял бы гренадером.