Янтарное побережье

Лежат на разбитом окошке
росинки, словно холмы,
зари розоватой полоски,
и сосны торчат из них.

Ступай туда, если хочешь,

на все на четыре стороны.
Там сходят с ума кукушки,
и причитают во́роны.

Там лис, продираясь дебрями,

звезды на поле таскает,
там месяц в штанах серебряных
в речке ногами болтает.

Столько чудес, мне знакомых, —

возьми, если хочешь, немножко.
Рукой я сотру остальное,
ведь все это лишь на окошке.

Перевод И. Русецкого.

«Как комната пустая, память…»

Как комната пустая, память:
ты удаляешься, и тает
шагов твоих невнятный отзвук,
и нет тебя — недвижен воздух.

Цветок целуешь ты — он светится,

как Млечный Путь, сквозь мглу ночную.
Смотреть так могут только дети:
на мир, на свет — в судьбу людскую.

Перевод И. Русецкого.

Вариации на тему Есенина

Заново лес напиши — почернел он, —
по небу тростью пиши, по воде.
Золота, чуть серебра — и смело
лисьей тропой уйди вслед звезде.

Знаешь, бывают собачьи печали:

в стенку уткнуться, скулить безотрадно,
В поле стоит одинокая груша,
все позабыла — молитвы и травы.

Нету корзин из ивы — протерты,

дом в саду новый, кирпичные стены.
Знаешь, к живым возвращаться, как к мертвым, —
так на нас смотрят они смятенно.

Перевод И. Русецкого.

Отчизна

Боль утоляешь
единым касаньем
и заживляешь раны,
и оживляешь шрамы.
Мягкая, словно пух,
жесткая, словно меч.
Распевная, многоголосая.
Живая в слове и камне.
Высокая, словно колонна.
Белая,
словно солдатский бинт.
Побежденная и трагическая,
непокоренная,
словно знамя из крови и ран —
всех твоих битв.
Бесценная,
как честь и свобода,
свободная,
как человек, не таящий злобы.
Отпускающая наши грехи,
сокровенная и откровенная,
хлеб наш насущный дай нам
и ниспошли надежду, свободу
и мир на земле.

Перевод Л. Цывьяна.

Леслав Фурмага

Перевернутый сейнер

Женился поздно. Жена была вдвое моложе его. Вроде красивая, как все молоденькие жены пожилых. А у него уже чуб порядком седой, но — первая любовь, так он чуть ли не все чулки нейлоновые и мохеровые шарфики с датских островов собрал для своей прекрасной Иоланточки, даже завел моду домой поторапливаться из рейса, чего никогда прежде за ним не знали.