Янтарное побережье

Пять колец укреплений опоясывали когда-то пять частей города — Долгие сады, Амбарный остров, Старое предместье, Главный город и Старый город. Стены с тех пор рассыпались, даже ворота и башни сохранились не всюду. Об укреплениях Долгих садов повествуют только средневековые хроники. На Амбарном острове остались лишь столь же благодатные, сколь благозвучные Млечные кади. В Старом предместье сохранились фотогеничная Белая башня и Башня под срубом. Зато в Главном городе вам не хватит фотопленки. Это отнюдь не самый старый район города, но люди зовут его Старувкой. Его восстановление было наиболее значительным реставрационным предприятием послевоенной Европы. Перлы гданьской архитектуры! Шедевры готики, ренессанса, барокко сторожат десять здешних башен. Доступ к ним открывают десять ворот.

А Старый город сегодня самый молодой: современные деловые здания, силуэты стройных домов, а под ними — разноцветные огоньки Гданьской судоверфи. Нет и следа крепостных построек. Лишь кондуктор трамвая на остановке вблизи моста, прозванного Блуждателем, крикнет порою: «Оливские ворота». Ворота… Эхо старого бастиона.

А с Блуждателем и в самом деле блуждание. Мост поднимается над железнодорожной веткой, которая рассекла надвое самый старый в городе парк. Его аллейки спутались в романтическом беспорядке, и парк назвали сперва Лабиринтом, а потом Блуждателем. От парка ничего теперь не осталось, как и от Оливских ворот. Впрочем, так же, как и от ворот святого Иакова, находившихся поблизости. А были, верно, красивые, раз возводил их Ян Страковский. К тому же исторические. Под ними стоял некогда князь Пепе, он же военный министр Варшавского герцогства, он же наполеоновский маршал Юзеф Понятовский. Он приезжал на смотр польских полков гданьского гарнизона. За воротами, на обширной площади Наполеона, в день рождения императора, 15 сентября 1810 года, князь-министр принимал большой военный парад. Блестящая церемония. Когда по прошествии лет князь захлебнулся в водах Эльстера, а император умер на далеком острове, площадь была переименована. Разобрали и ворота. А поскольку гданьщане народ хозяйственный, то наиболее ценные фрагменты перенесли в иные уголки города: стройный шпиц на колокольню костела, нарядные медальоны на тюремную башню, а каменные львы, венчавшие фронтоны ворот, очутились на крыльце Двора Артуса. Из всего этого блуждания уцелело лишь название — Блуждатель.

Но вернемся к Угловой башне, которая до сегодняшнего дня стоит на углу Кобелевой. У этой улицы своя история — собачья. В старые добрые времена с наступлением сумерек из городской псарни вели по Кобелевой свору голодных собак на Амбарный остров. Собаки шли через подъемный мост, Коровьи ворота. Коровьи, ибо на рассвете через них же гнали коров на пастбище. На ночь ворота запирались, а отрезанный от города каналами Мотлавы Амбарный остров находился под охраной собак. И горе тому, кто забредал туда ночью. Бывали трагические происшествия, но поскольку жертвами оказывались пьяницы, бездомные бедняки или подозрительные личности, крутившиеся вблизи богатых складов, то это никого не задевало. Закон торговли был суров, и собаки служили надежными сторожами. Лишь случай с известным и всеми любимым виолончелистом Умбахом потряс город. Музыкант возвращался с праздника, где он, попивая винцо, играл на танцах. Когда он очутился на Амбарном, начали сгущаться сумерки. То ли он не услышал сигнала, по которому запирают ворота, то ли на него не обратили внимания стражники… А может, сон сморил его в закоулке? Каждый рассказывал потом свое. Короче, псы учуяли человека, и вся свора, щеря клыки, его окружила. Он хотел бежать, но споткнулся и упал, при этом виолончель… брякнула. Собаки навострили уши. Перепуганный насмерть музыкант мгновенно оценил свой шанс. Он прикрылся футляром, достал, пощипывая струны, смычок и заиграл менуэт, а потом полонез, а потом опять менуэт. Собаки расселись вокруг и сомкнули пасти, но стоило усталой руке опуститься, они завыли так пронзительно, что музыканту вновь пришлось схватиться за смычок… Играл он, пока не рассвело, то был самый ответственный концерт в его жизни. В конце концов музыка разбудила стражников и кого-то из горожан, и Умбаха, полуживого, спасли из западни. Происшествие с виолончелистом стало веским аргументом в пользу отказа от этого мрачного обычая. Собачьи ставки урезали, ворота укрепили.