Янтарные глаза

Однако современным технологиям верить было легче — они гарантированно работали.

«Что плохого случится, если я это сделаю?» — подумал Лукас в тысячный раз. Он тяжело упал на стул — раньше, чем ноги его предадут,— и вгляделся в алые опухшие царапины на руке. До этого он совсем их не ощущал, но теперь они горели огнем. «Что изменится? Я ведь не ­незаменим. Будет ли мой пепел качественнее, если я буду бороться на пару несчастных дней больше? Едва ли».

Рабочее время так давно кончилось, что его уход уже никто не мог посчитать побегом, но он все равно не мог решиться выключить компьютер и уйти. Уже шесть месяцев он чувствовал смерть, стоящую за спиной и держащую руку у него на затылке, из-за которой он ненавидел вечера, ненавидел ночи. Он брал работу домой и сидел над ней до утра, до состояния такого изнеможения, что уже не был способен воспринимать информацию, после чего падал на кровать с чувством, что проиграл очередной день. Но сегодня не было ничего, что можно бы было взять домой. Он остался один на один со своей навязчивой смертью.

«Сопротивляться — это глупо. Тем более когда сам собой напрашивается путь куда легче. Столько людей уже пошло по нему, почему бы не пойти и мне?»

Неожиданный импульс — или, скорее, накопленное сверх критической меры количество отчаяния — заставил Лукаса включить свой нетлог и попытаться извлечь из его памяти ролики, которые на нем когда-то, в самом начале, выдал эмиттер рекламы в приемной доктора Петерсона. Хранятся ли они до сих пор? Он никогда их не открывал — но и не удалил, что уже о чем-то говорит. Его самого удивило, как быстро ему удалось найти эти адреса.

«Медицинский информационный центр, комплексные услуги». Он устоял перед предложениями о трансплантации волос, клонировании груди и искусственных зубах и перешел сразу к виртуалам.

«Станьте вторым Казановой, неотразимым соблазнителем, у ног которого лежат женщины»,— манила его кокетливая русая девушка с глубоким декольте. Она немного напоминала Рут Дэш с Д-альфы. Лукас решил, что будет иметь это в виду, и листал дальше. Достаточно быстро он рассудил, что «Бесстрашный Конан-варвар» и даже «Зигфрид, истребитель троллей» — карьеры не для него. На мгновение его привлекла «Битва за Эридан — история генерала Артура Трисмегистоса Кея», но не потому, что он мечтал прочувствовать на собственной шкуре вторжение эриданцев и поучаствовать в их элиминации, а потому, что это напомнило о корабле на Фомальхиву, который был запущен через полстолетия после вторжения и в честь генерала получил его имя. «Корабль „Трисмегистос“, затерянный в космосе». Лукас горько усмехнулся. И тут же отверг не только Трисмегистоса, но и виртуального Уильяма Текумсе Шермана и Мао Цзэдуна. Он оставил без внимания даже «Славу Древнего Рима — историю великого Цезаря», хотя в этом могло быть свое очарование, если быть осторожным и в марте не высовывать носа из своего криптопортика. Следом он без интереса пролистал и биографии кучки очередных полководцев, государственных деятелей, диктаторов и болтунов.

«Спасатель Ларри, красавец с пляжа» ему не слишком импонировал, хоть он и был якобы «классным парнем, загорелым и мускулистым, по которому с ума сходят женщины всех возрастов» — Лукас не хотел закончить дни в окружении похотливых бабушек. Он также не чувствовал себя «Джо, отчаянным бандитом», хотя не сомневался, что перед смертью надавал бы краснокожим и шерифу, как полагается. Он вздохнул. Сам виноват, что не хватает фантазии.

«Чем я вообще занимаюсь, черт возьми?!» — подумал он с нарастающим отчаянием. Он обещал себе, что никогда не будет смотреть эти ролики. Виртуал был для Лукаса синонимом трусости — он с трудом мог представить себе более жалкий конец, хотя именно так, с головами, обмотанными электродами и набитыми потребительскими мыслями, умирали все старики, одинокие и неизлечимо больные. Не стоило упоминать виртуал при Стэффорде! Что скажешь вслух — то становится реальностью.

Лукас упорно листал дальше: раз уж он начал, то был намерен довести дело до горького конца, хотя дальше было уже не то. В том, что он не хочет быть «Успешной современной женщиной», «Топ-моделью Кейт» и «Соблазнительницей Саломе», он был уверен; «дать волю своей любви к лошадям в трогательной судьбе жокея Виктории» он тоже не собирался; не привлекли его и «Милый младенец Пуцлик и его мама». Но в конце концов интересным выглядел «Агент интерпланетарной тайной службы в борьбе с ссенской преисподней». Звучало неплохо, его всегда интересовало инопланетное общество, но он подозревал, что, будучи сыном профессора ссеистики и проведя четыре года в посольстве в Пертне, знает о ситуации в тех краях больше, чем создатели программы. Было бы неприятно, если б его спокойной смерти мешали досадные топографические расхождения.

Со вздохом он снова закрыл страницы о виртуале.

Ну, теперь разве что какая-нибудь церковь.