Янтарный меч

– В Арсею, в Реним. Поедешь? – повторил колдун. – Я постараюсь закончить все дела побыстрее, ты будешь в безопасности. Тебя это не затронет.

– И что… я там буду делать?

Гор удивлённо хмыкнул:

– Ты меня спрашиваешь? Что бы ты хотела?

Ярина растерялась. Кто её когда спрашивал, чего хочет она сама? Да и какой прок думать об этом? Ей нужно было разыскать Нежку, потом отправиться за матушкой. В Арсею.

– Я бы поехала, – неуверенно протянула она, комкая подранный рукав туники. – Но мне все равно нужно в Ольховник.

Стоило договорить, как уютное тепло, окутывающее их, словно пошло трещинами. Лица Гора она не видела, но он застыл, напоминая черную тучу, готовую вот-вот разразиться молниями.

– Ольховник… да, как это я забыл, – хмыкнул колдун. Нехорошо так, ядовито. Ярина даже голову подняла.

Он смотрел в одну точку невидящим взглядом и был похож на себя прежнего, каким она увидела его в первый раз, на поляне: злым, холодным.

Словно она виновата.

– Я… – до смерти хотелось убедить, оправдаться, объяснить про Нежку, про помощь, но как наяву послышался голос матушки.

“Никто и никогда не должен узнать, с кем уехала Нежана и где она теперь. Никто. Слышишь, дочка? Обещай мне”.

– Я не могу сказать, – выдавила Ярина, жмурясь от горькой обиды. – Но это очень важно. Мне нужно в Ольховник, а потом…

Когда она решилась приоткрыть глаза, злости на лице Гора уже не было. Смотрел он на нее с усталым сожалением.

– Нужно так нужно, – вздохнул он, вновь делая объятия крепче, и Ярина послушалась этой молчаливой просьбы, устраивая голову у него на плече. – Не силой же тебя волочь. Неизвестно, как оно все повернется, может, ехать тебе и не понадобится. Но, учти, я от своих слов не отказываюсь. Все. Спи. Иначе мы тут надолго завязнем.

Легко сказать, “спи”. Мысли, что тараканы, расползались в разные стороны. Ярине хотелось спросить, потребовать, вытрясти правду. Зачем Гор позвал с собой? Неужели ему интересно возиться с ней? И почему?..

Столько вопросов! Хорошо, что усталость взяла верх, но сон тоже не принес отдыха.

Он был безотрадным. Грозным.

***

Пламя.

Пылает оно в ладонях, пляшет в ясных глазах ее спутника, жжет сердце ненавистью. Хочется кричать, звать, требовать, но никто не ответит на ее зов, нет здесь живых.

Только твари. Что с кровью янтарной, что с огнем горнил в жилах – все они зло.

Хуже нави.

Спутник ее устал. Тяжесть лежит на его плечах, бороздит тоской и решимостью родное лицо.

Ее вина, ее боль.

Ради нее он пошел на верную смерть.

Упросила помочь. Вымолила. Не поверила, что они мертвы.

Эхо грохочет в пустых переходах. Плывут в глазах высокие своды. От слез? Нет, морок!

Из темноты молнией падают крылатые твари. Текут с ладоней потоки белого пламени, а меч ее спутника со свистом отсекает пернатые головы.

Горит огнем янтарь, брызжет на мраморные плиты, пачкает одежду, но лютая злоба в груди не желает стихать.

Ах, как же она их всех ненавидит!

Поворот, шаг, ещё поворот.

Ноги заплетаются от смертельной гонки, но спутник поддерживает, тянет вперёд. Быстрее, пока не подоспели каменные стражи, против которых сила не поможет.

Кто-то тихо стонет в темноте. Совсем близко.

В горле кипит крик, она бросается вперёд, но руки ее спутника оковами стискивают поперёк груди.

Слова – отрывистые резкие, эхо уносит их, остаётся шум в ушах, она может лишь смотреть, как двигаются покрытые коркой губы.

Наконец он выпускает ее и первым идёт, перехватив меч поудобнее.

Узилище огромно, в нем нет стражи. Никого нет, кроме недвижимых тел. В углах клубится мрак. Отблески факелов пляшут по стенам, и лица пленников кажутся посмертными масками. Они все похожи: рослые, русоволосые, зеленые глаза широко распахнуты, подернуты колдовской поволокой.

Пламя срывается с пальцев, тяжелая решетка плавится под его натиском.

Она падает на колени рядом с самым младшим. Мальчишка совсем. В животе его зияет глубокая рана, а грудь едва вздымается.

Как же так? Зачем пошел? Почему дома не остался?

Губы шепчут заклинание, но слов не разобрать, их пожирает жадное эхо.

Серебряная пелена расползается под ладонями, накрывает неподвижных пленников. Они оживают: кто-то захлёбывается кашлем, кто-то с трудом шевелится, но это она замечает краем глаза. Все внимание устремлено на мальчика, что лежит головой у неё на коленях.

Он стонет, зеленые глаза заволакивает смертная мука. Она пытается спасти, стянуть рану, но знает – брат уже шагнул на Мост, и Переправщица спешит взять его за руку.

Грохот горного камнепада все ближе, громче. Спутник ее перехватывает меч и заслоняет их, будто бы король диви испугается и отступит.

Перья его белые как кипень, они ложатся венцом вокруг головы. Взгляд его темен и мертв, не горит больше янтарем. Кольчуга его из плоти подгорных тварей, не выкован меч, что проломит ее.

Он бьет копьем об пол, огонь змеится по полу, отсекает ее спутника, оставляет один на один.

Поединок.

Хлещет меч, свистит копье. Какой глупец посмел сравнить битву с песней? Нет, это плач на тризне, и звук его страшен.

Король диви победит.

Тот, кто окружил проклятый замок нерушимой стеной.

Кто сжигал ее города.

Кто пленил и мучил ее братьев.