Янтарный звездопад

— … А… — Юзуру, прийдя в себя, оглянулся и неуверенно ответил — А… не… простите… я…

Масамунэ пристально смотрел на него расширившимся глазом: что-то в Юзуру менялось, незаметно, но менялось.

«Что же?»

Дыхание перехватывало, и все тело пульсировало. Почему? Из-за всей напряженной атмосферы? Нет, что-то другое. Пурпурное пламя — огни платформ гома — дрожало.

— Он сонбанисонба ун базара ун хата…

— Он сючири кяро роха ун кан соака…

В горле пересохло, холодный пот выступил уже на всем теле.

«Что происходит?»

Хууш! В глазах потемнело, отблески пламени словно ввинтились в голову, а мантры свивались и скручивались в мозгу.

«Что?!»

Тело отказало Юзуру.

— Нарита-доно? — проговорил Масамунэ, сообразив, что дело не ладно.

В этот момент Юзуру потерял равновесие и тяжело свалился со стула.

— ! Нарита-доно!

Изумленные Масамунэ и еще несколько человек подняли Юзуру; вибрация все нарастала, но Юзуру не шевелился. Дыхание болезненно рвалось у него из груди — ясное дело, что-то происходило. Было очевидно, что это — реакция на мантры, но…

— Нарита-доно! Пожалуйста, держитесь, Нарита-доно!

Масамунэ поразило еще и то, что тело Юзуру буквально обжигало, словно раскаленная сталь. Мантры потревожили лишь поверхность, в то время как нечто исполинское поднималось из глубин.

— Это…

* * *

— Похоже, ритуал в Кегаминэ начался.

Такая и Наоэ прибыли на свою точку — как раз туда, где несколько дней назад Такая сражался с лисицами, призванными женщиной, одержимой Есиасу. Место сильно изменилось: теперь здесь, как и в остальных точках барьера, поднимался к небу гигантский столб света.

— И это всё духи? Ничего себе…

— Таково могущество призыва мертвых. Наш соперник обладает огромной силой.

Такая вдруг замолчал.

— Кагетора-сама? — вопросительно проговорил Наоэ.

— Наоэ, ты же встречал Косаку?

— А?

Прежде, чем продолжить, Такая с момент колебался:

— Ты говорил, что Косака договорился убить нас в обмен на информацию об Оде. Это правда? Если да, то!

Такая развернулся, и Наоэ безмолвно принял его взгляд. Не было нужды в словах: глаза говорили всю правду.

— … Ясно, — Такая закусил губу.

Той ночью тот, кто напал на него… кто ранил Кокуре и виновен в смерти жены священника, был…

«Он…»

Наоэ скользнул взглядом по сжавшимся от ненависти кулакам Такаи, посмотрел на столб духов, вздымающийся над платформой и посуровел:

— Давайте начинать. У нас нет времени просто тут стоять.

— Ага.

Наоэ перехватил взгляд Такаи… и задохнулся: эти пронзительные глаза, решительные и властные… Перед ним стоял не просто Такая — капризная раздражительность, юношеская бравада, куда все делось? Жажда сражаться под контролем холодного рассудка… Несомненно, подобное выражение может быть присуще лишь отважному генералу Сенгоку.

«Кагетора-сама…»

Внутри разгоралось давно забытое пьянящее чувство. О да, это Кагетора. Не тот своенравный ребячливый подросток, которого нужно было защищать, а человек, за которым они шли, за которого жертвовали жизнью: один-единственный господин — военачальник эры Сенгоку Уэсуги Кагетора.

Такая тоже ощущал, как в груди закипает огромная сила. Он — не Кагетора — чувствовал ее. Эта сила, которую он бессознательно выпускал в битвах с Сингеном и Ранмару, не зная даже, чья она… теперь Такая знал наверняка, что она принадлежит ему. Не Уэсуги Кагеторе, а ему, Оги Такае, — в этом он больше не сомневался.

Моя сила!

Сила накатывала изнутри — все тело, каждая клеточка полнились ею. Теперь он понял: те способности принадлежат не какому-то загадочному чужаку Кагеторе, а ему. Именно Оги Такая ощущал сейчас их в себе.

«Я это сделаю!»

Не было больше необходимости отбрасывать себя: этой невероятной силой он мог управлять и как Оги Такая. Будто учуяв их ауры, поверхность столба заволновалась. Наоэ опустился на колено и направил левую руку к земле, а Такая потянулся к свету. Обоих окружила аура, похожая на пламя.

— Сделаем их, Наоэ!

— Как прикажете!

Одновременно Такая собрал в ладони ненпу и швырнул ее в световой столб — сигнал к началу битвы! Ударом Такаи из столба вырвало кусок, сразу же свет разлетелся на части. В воздухе замелькали духи; они немедля набросились на Такаю и Наоэ. В этот же момент Наоэ прикрыл себя и Такаю гошинхой.

— Давайте, Кагетора-сама!

— Он бэйсирамандая соака, он бэйсирамандая соака! — глаза Такая расширились. — О Бисямонтэн с Восемью Мечами, дабы поразить этих демонов, даруй мне волшебный меч!

В воздухе вспыхнул сноп света: духи, задетые им, разлетелись. С громоподобным ревом свет сомкнулся вокруг Такаи.

— А!

Сияние ринулось из рук Такаи, сложенных в ритуальном жесте Бисямонтэна, наполняя их немыслимой силой. Он еще не успел развести руки, а сгусток жидкого огня уже принял форму: в мгновение ока свет принял материальный вид. Формой этой оказался меч — настоящая, великолепно изготовленная катана, по холодному лезвию которой пробегали бледные лучики. Такая сообразил: этот меч… только он властен пользоваться им; этот меч предназначался для одного только предводителя Призрачной Армии Уэсуги и дан был изгоняющей силой самого Бисямонтэна.