Январские ландыши

Если бы в зале свет горел бы поярче, то можно было бы лицезреть румянец стыда на щёчках Лены: быть в одной компании с витькиными однокласснками ей было не комильфо. Поначалу разговор был весьма дружеский, и ничего предосудительного не наблюдалось. Некоторые одноклассники были со своими подругами, но двое пришли в клуб одни.

Все ребята наперебой интересовались московской жизнью Витьки Ландышева. Мама студента отвечала, что знала, и, скорее из ответного чувства этикета, интересовалась, как сами парни поживают.

Однако насколько бы не был целомудрен этот разговор двух поколений, в ночном клубе всегда витает дух разврата, стирающий границы между возрастами, чинами и полами. Даниил, студент местного вуза, сидевший с Виктором за одной партой, решился пригласить годящуюся ему в мамы Елену Бойко на медленный танец. Эта женщина давно привыкла ко вниманию кавалеров любого возраста, а молодого человека даже сама бы не постеснялась пригласить, если бы голубоглазый кудряш Даниил не сделал этого по собственной инициативе.

Ландышева удивилась поступку парня и даже сделала круглые глазки, как тут же обнаружила мужскую руку, в полкасания обнимавшую её за плечо. Резко повернув голову, она обнаружила, что это осмелел витькин одноклассник Альберт, уже перебравший в этот вечер со спиртным.

– Елена, как вас там по отчеству, – карие глаза этого высокого брюнета были устремлены в область декольте Ландышевой. – Елена, Лена, давайте с вами выпьем.

Лена, и сама в этот вечер не слишком трезвая, берегов терять не привыкла.

– Альберт, по-моему, тебе уже хватит! – голосом не девушки, но мамы, произнесла Елена.

– Брось, – как-то сразу перешёл на «ты» юный брюнет. – Мы уже с тобой пили. Помнишь, на выпускном?

– Тогда все учителя, родители и дети выпили по фужеру шампанского – это ты называешь: «пили»?

После медленного танца возвратились Бойко и её кавалер Даниил – у обоих светились глаза, и они с любопытством наблюдали, как Ландышева нетерпеливо убирает со своего плеча руку мальчика Альберта.

Но парень не унимался: налил всем по фужеру, и, произнеся оригинальный тост «За присутствующих здесь дам!», неожиданно чмокнул Ландышеву в пунцовую щёчку.

Девчонки прыснули от смеха, а ребята одобрительно посмотрели на своего приятеля:

– Уважуха, братан!

Ландышева после этого внезапного поцелуя совсем растерялась. Альберт был приятен ей, более того, смачное прикосновение его тёплых губ пробудило в ней массу давно утерянных эмоций. Но этот милый молокосос являлся школьным другом её сына – для таких персон в сердце Елены было вечное табу. До этого вечера. Внезапно ей захотелось отключить все тормоза и пуститься по воле волн. Задорный взгляд обнимающейся со своим молодым партнёром Лены Бойко придавал ей ускорение в собственных желаниях, а, может, это пузырьки шампанского встретились в её животе с остатками вчерашнего виски – и полетели длиннокрылые блестящие бабочки – на горячий свет ночных огней цветомузыки…

…Он ломал её словно тростинку, ни на секунду не прекращая жечь её тело пламенем своих чувственных губ. С таким темпераментным, но юным партнёром она вмиг возвратилась в пылающую искрами новых острых ощущений молодость. Столько лет она не испытывала такого волшебного парения. Вверх! Вниз! И вверх! И вниз! И снова вверх! И снова вниз! Давно любимый цирк приехал к ней в город на гастроли. Так, дети, которые ещё не знают пороков этого мира, качаются на качелях, взмывая к небесам и наслаждаясь потоком свежего ветра в лицо. Она превратилась в счастливую маленькую девочку на качелях, а её партнёр-ровесник летал на соседних качелях, и они, словно два часовых маятника, двигались в противофазе друг к другу с каждой минутой всё быстрее и быстрее. И когда качели уже настолько раскрутились, что были готовы описать опасный круг, она разжала руки и пушечным ядром полетела ввысь. Оказавшись наверху, она ещё долго бегала по пушистым облакам со своим чудесным партнёром. И бегала бы ещё неизвестно сколько в этих райских кущах, если бы неведомый звон, доносящийся с грешной земли, не позвал её обратно…

…Елена раскрыла заспанные глаза, поневоле вырвавшись из своего прекрасного сна. На тумбочке трезвонил сотовый телефон. Одеяло с её одноместной кроватки было скинуто на пол, рядом валялся жестяной баллончик дезодоранта.

– Да? – нехотя отозвалась Ландышева, отвечая на звонок.

Конечно же, это была неугомонная Бойко:

– Подруга, салют, ты что, ещё дрыхнешь что ли?!

– Имею полное право в свой выходной…

– Ну ты даёшь! Скоро полдень на дворе, я и то уж на ногах, хотя только в 9 утра домой прикатила.

– Ты молодец, Бойко, я всегда верила в твой неубиваемый аккумулятор, – с некой долей сарказма сказала Ландышева.

Пылающая энергия подруги продолжала литься из трубки:

– Слушай, Ландыш, ты что же вчера ушла по-английски? Я думала, вы вместе с этим, как его, с Альбертиком, вместе уйдёте.

Ландышевой не хотелось вспоминать вчерашний вечер. Если бы она вчера не была слегка подшофе, то она даже и в клуб бы никакой не пошла.

– Как ты себе это представляешь?

– Что представляю? – недоуменно спросила Бойко.