«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в.

Проходит почти сто лет, и двинские таможенные и кабацкие головы Матвей Черкасов и Дмитрий Спиридонов прислали в Москву с холмогорским стрельцом Дружиной Шолыхановым грамоту, а в ней жаловались государю, что «Архангельского города и Колмогорского острогу стрельцы на твоих государевых Двинских кабаках кабацкого пится осенью и ныне не покупают и не пьют нисколко, потому что у города и на Колмогорах стрелецкие головы кабацкого питья стрелцом покупать и пить не велят (выделено нами. — В.П.)…». Если кто из стрельцов пытается пить в кабаках в долг, то головы, по словам кабацких голов, «тем стрелцом на кабаках целовальником за кабацкое питье денег платить не велят, а заклады у целовальников велят стрелцом имать безденежно (закладывают ряловые стрельцы, очевидно, государево цветное платье и государево ружье, свинец и зелье. — В.П.)…». «А которые стрелецкие пятидесятники, и десятники, и рядовые стрелцы приходят для вина на праздники и к родинам и ко крестинам и на поминки, — продолжали плакаться кабацкие головы, — и мы холопи твои, без твоего государева указа вина им давать не смеем, и в том твоему государеву кабацкому сбору чинитца недобор болшой»[578]. Плач кабацких голов не был услышан в Москве, и действия стрелецких голов был признаны вполне правомерными — а и то правда, каков боец из вконец испропившегося, заложившего и платье, и шапку, и сапоги, и всю государеву «службу» и «казну» стрельца?

После этого краткого экскурса в историю борьбы с пьянством служилых людей вернемся обратно к наказу Д. Дернову. Особо тяжкие преступления («розбойное, или татиное, или убойственное дело»), совершенные его стрельцами, ему надлежало, предварительно расследовав, как было сказано выше, отсылать татей, душегубцев и разбойников к губным старостам или земским людям с тем, чтобы уже там преступников судили и подвергли справедливому наказанию[579].

Вообще, предотвращению преступления со стороны рядовых стрельцов в наказах стрелецким головам уделялось немалое внимание. В нашем случае голове предписывалось «над стрелцы смотреть беречь накрепко, чтобы у стрелцов воровства и дурна никоторого не было, и заказ им чинить и смотрити перед собою по списку почасту, чтобы отнюдь в стрелцех никоторого воровства и дурна не было и без спросу никуды не ездили (выделено нами. — В.П. «Самоволка» находилась под запретом)…». На тот же случай, если кому-либо из рядовых стрельцов нужно было отлучиться за пределы слободы, где они проживали, «для торгов или ко племяни, куды ехать, и они (стрельцы. — В.П.) б у него у Дмитрея являлись, а ему Дмитрею отпускать их со сроком и велеть записывать в книги, на сколко кто отпущен (судя по тексту этого и других наказов, при стрелецком приказе в съезжей избе должен был со временем накопиться немалый архив. — В.П.), чтобы за сроки никто нисколко не жил»[580].

Для поддержания должного порядка, повиновения и предотвращения преступлений голова наделялся немалыми судебными полномочиями. «А будет лучится стрелцу на стрелце искать, и Дмитрею их судить во всяких управных делех, опричь розбою и татбы и с поличными; а на татбе и в розбое и с поличным судить воеводам, а Дмитрею с воеводами быти на суде туто ж». Нарушителей порядка и дисциплины стрельцов голова имел право своей властью наказывать «смотря по вине, в тюрму сажать и батоги бить, кто чего доведется»[581].

Вообще, порядку судопроизводства, размерам взимаемых судебных пошлин[582] и всему, что связано с отправлением правосудия, в наказах стрелецким головам отводилось немалое место.

Про то, что голова обязан был прибирать в убылые места новых стрельцов «волных охочих людей, от отцов детей, и от братьи братью, и от дядь племянников, добрых и ревых, из пищалей бы стреляти горазди»[583], мы уже писали прежде, когда вели речь о порядке набора и комплектования стрелецких подразделений, поэтому сразу перейдем к концу наказа. А в завершение наказа новоиспеченному голове напоминалось о том, что «где ему Дмитрею государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии велит быть на своей государевой службе, и Дмитрею своего приказу с стрелцы государева служба служить, против его государевых неприятелей стоять и битись с ними, сколко Бог помочи подаст; а над стрелцы смотрить и беречь накрепко, чтобы у них в государеве службе везде было неоплошно»[584].

В общем, можно смело сказать, что стрелецкий голова для своих подчиненных был в одном лице и царь, и Бог, и воинский начальник, и рядовые стрельцы всецело находились в его власти, которую он получил от государя, — административной, судебной и военной.