«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в.

В целом же, если взять любую поручную запись, то из нее обязанности новоприбранного стрельца и характер его «службы», «летней и зимней и годовой и полугодовой и посылочной», просматриваются более чем наглядно. И это не только походная служба — в поле ли, на засеках ли или где еще — куда пошлет государь своего холопа. В нее входит также и гарнизонная, караульная службы, и «посылочная» (например, в охране обоза, государевой казны, гонцов или же в качестве посыльного и тому подобные «службы»). Естественно, что поручная запись включала в себя и внушительный перечень того, что сегодня назвали бы военными преступлениями — от измены, неповиновения, дезертирства и растраты вверенного имущества, своего и приказного, до мародерства и всякого рода уголовщины. К этому стоит добавить также и ряд требований, связанных с участившимися с конца XVI в. попытками тяглецов поменять свой социальный статус, записавшись во стрельцы (или казаки). Поэтому, к примеру, в поручной записи опочецких стрельцов отдельно оговаривалось, что поручители ручаются за новобранца в том, что он «не холоп ни чей, ни полной, ни докладной, ни кабалной, ни пенной, ни деревенский жылец, ни тяглой человек»[596]. В противном же случае, если окажется, что «новик» «холоп полной или докладной или кабалной или пенной или деревенской жылец или тяглой человек», то «по нас на порутчикех государя и великого князя Михайла Федоровича всеа Русии пеня, что государь пеню укажет, и наши порутчиковы головы в его голову место[597].

Итак, после ознакомления с наказами стрелецким головам и поручными записями рядовых стрельцов конкретизируем теперь стрелецкие «службы» и начнем, как это было сделано уже не раз, с «мемуара» Григория Котошихина. Пусть он и написан был во времена Алексея Михайловича Тишайшего и от времен Ивана Васильевича Грозного его «писаньице» отделяет почитай что сто лет, тем не менее вряд ли стрелецкая «служба» за эти десятилетия радикально переменилась — так, чтобы котошихинская характеристика не могла быть использована в качестве иллюстрации[598].

Итак, что же писал московский подьячий о «службе» московских же стрельцов? Прежде всего он охарактеризовал караульную их службу, что «на вахту ходят те приказы посуточно; и на царском дворе и около казны з головою стрелцов на стороже бывает по 500 человек, а досталные по городом, у ворот, по 20 и по 30 человек, а в ыных местех и по 5 человек; а чего в котором приказе на вахту не достанет, и в дополнок берут из иных приказов». При этом Котошихин отмечал любопытную деталь — когда стрельцы несли караулы при дворе в праздничные дни, то «им с царского двора идет в те дни корм и питье доволное»[599].

Стоит заметить, что, очевидно, караульная служба при царском дворце и охрана особы государя и членов его семьи входила в обязанность стрельцов изначально — «лейб-гвардейский» статус «выборных стрельцов» их к этому обязывал. И когда, к примеру, Г. Штаден писал о том, что «пятьсот стрельцов (немецкий авантюрист именует их постоянно hackenn schiizenn, и аналогичный термин используют для обозначения русских стрельцов ливонские хронисты и официальные лица в переписке друг с другом. — В.П.) еженощно несли караул (wache у Штадена. — В.П.) в покоях и в палате, где великий князь имел обыкновение есть»[600], то он просто зафиксировал установившуюся практику[601].

Помимо караульной службы при царском дворе московские стрельцы непременно участвовали в царских походах и выездах на богомолье. «А как царь или царица ходят в походы, — писал Котошихин, — и которые стрелцы стоят на вахте на дворе царском, провожают царя или царицу и встречают у Земляного города без мушкетов, с прутьем, и идет подле царя или царицы по обе стороны для проезду и тесноты людской»[602].

Помимо всего этого, стрельцы выступали также и в роли огнеборцев — «а как бывает на Москве пожарное время, и они, стрелцы, повинни ходить все на пожар для отниманья с топорами и с ведрами, и с трубами медными водопускными, и з баграми, корми ломают избы», причем, отмечал подьячий, «после пожару бывает им смотр, чтобы кто чего пожарных животов, захвати, не унес». И ежели кого-либо из стрельцов-огнеборцев на том смотре не будет, продолжал Котошихин, «бывает им жестокое наказание батоги»[603].

Но это не все. Стрельцы ведь стояли гарнизонами не только на Москве, но и во многих других городах. И относительно их «служб» наш главный свидетель — составитель энциклопедии московской жизни середины XVII в. — отмечал, «таким же обычаем (против московских стрельцов. — В.П.) в болших городех, где бывают бояре и воеводы з дьяки, стрелцов приказа по два и по три, а в ыных местех по одному»[604]. Т.е, по словам Котошихина, и городовые, жилецкие стрельцы отправляли в местах своего расквартирования ту же повседневную службу, что и стрельцы московские (за исключением сопровождения царя и царицы в их торжественных выездах).