Япония в раннее Средневековье VII-XII века. Исторические очерки

Преподаватели университета считались государственными чиновниками с определенным рангом. Существовали такие категории, как хакасэ, дзёкё, дзикико, соответствующие современным должностям профессора, доцента и преподавателя. Возросшее значение филологического курса [432, с. 79–90] отразило повышение в чине «профессора» истории и литературы, которому до 834 г. присваивался 7-й ранг, а с 834 г. — 5-й.

Поступлению в университет предшествовала церемония принятия студенческого псевдонима — он складывался из двух иероглифов, один из которых брался от фамилии; затем абитуриент представлял документ, в котором была записана его фамилия и возраст, имя отца; после этого он выбирал курс.

Студенты, за исключением детей высшей знати, получавшей должности по наследству, должны были сдавать экзамены. Первый экзамен (рёси) держали в университете; студенты-филологи, например, должны были по выбору экзаменатора прочесть любое место из китайских «Исторических записок» («Ши цзи») Сыма Цяня. Через несколько лет сдавался второй экзамен (сёси) в департаменте церемоний и чинов. Филологи, в частности, должны были написать стихотворение на заданную тему. О сложности экзаменов свидетельствует тот факт, что известные впоследствии литераторы сдавали второй экзамен через 5–6, а иногда и через 10 лет после первого. Результаты экзамена обсуждала государственная комиссия (сихан) из высших чиновников (куге) и литераторов, выносившая решение о присвоении квалификации. Только небольшое число выпускников могло продолжить специальное образование и сдать затем письменный экзамен — подготовить трактат (тайсаку), соответствующий современной диссертации.

Дом Фудзивара с 821 г. имел свое высшее учебное заведение (Кангакуин), фактически существовавшее до XII в.; начальное же образование было домашним. В 970 г. известный литератор Минамото но Тамэнори написал букварь для детей знати («Кутидзусами»), содержавший стихи для запоминания азбуки.

Однако, видимо, предполагалось, что изучению этого букваря должна предшествовать определенная подготовка, поскольку все его основные разделы, посвященные чиновничьей службе и жанрам искусства, были написаны иероглифами [444, с. 252–255].

Хотя японцам было известно книгопечатание с досок [90; 176; 137], книги в Хэйан в основном переписывались от руки [88, гл. 2]. В небольшом количестве печаталась лишь буддийская литература. По меньшей мере в конце раннефеодального периода существовали крупные частные библиотеки. В дневнике министра Фудзивара-но Еринага («Дайки») говорится, что к 1143 г. он прочел 1030 книг, из них 362 — конфуцианские, 326 — исторические, 342 — остальные, включая поэзию. В 1145 г. Ёринага построил книгохранилище по собственному проекту, предусматривавшему защиту от пожара, ветра, наводнений. Его современник — докладчик Государственного совета Фудзивара-но Митинори (монашеское имя — Синдзэй) — хранил свои книги в 173 сундуках (карабицу), изготовленных из высококачественной древесины. Это была японская и китайская конфуцианская, историческая, художественная, юридическая, медицинская литература, книги по астрономии и словари. В императорском дворце тоже была библиотека (Госёдокоро).

Со второй половины XII в., когда активизировалась торговля с Китаем, увеличился ввоз китайской литературы. Известно, что Тайра-но Киёмори, фактически правивший Японией в конце 50-х — начале 80-х годов XII в., настойчиво стремился пополнить свою библиотеку. В числе книг, купленных им у китайских контрабандистов, была часть «Большого энциклопедического словаря» («Тайхэй гёран»), составленного в Китае в конце X в. и запрещенного к вывозу из страны ввиду его большой культурной ценности. Позднее, в XIII в., этот словарь получил широкое распространение в правящих кругах Японии [382, с. 332–335, 339, 413–414]

В IX в., когда влияние китайской традиции на японскую культуру было еще довольно сильным, продолжалось составление официальной истории в традиционном китайском жанре анналов и биографий.

Опыт прошлого использовался прежде всего в государственном управлении, и потому императоры и министры искали в японской и китайской истории прецеденты. В IX в. при дворе изучались «Анналы Японии» и китайские исторические труды «Ши цзи», «Хань шу» и др. Под историописанием понималось хронологически последовательное изложение деяний императоров, событий при дворе, церемоний, отдельных правительственных указов, кратких биографий придворных. История была зеркалом правления и этикета, так или иначе отражавшим конфуцианские принципы безусловного подчинения младших старшим, наказания зла и торжества добродетели, долга подчиненных. Прошлое и настоящее связывалось деятельностью божественных потомков — императоров. Эти принципы легли、в основу всей японской официальной историографии, вплоть до современной.