Японская новелла

— Она со мной, но все это так тяжело, так тяжело... На сердце у меня такая обида, что нет сил терпеть... Вот потому я сегодня...

И человек этот, так внезапно появившийся, словно его занесло сюда ветром, бесследно исчез.

ЭСТЕТСТВУЮЩИЙ МУЖИЧОК

Он — эстетствующий мужичок. На земле он работает не для того, чтобы прожить, а потому, что это отвечает его вкусам. Но ведь и всю свою жизнь он строит соответственно своим вкусам, значит, можно сказать, что работа на земле — это дело его жизни.

Знаменитый американский проповедник Бичер⁴⁰ однажды угостил одного человека плодами батата и сказал:

— Это произведение моих рук. Каждая штука обошлась мне в один доллар, так что вы ешьте, пожалуйста!

Прошу прощения, но эстетствующий мужичок искуснее почтенного Бичера. И все же для него, ни в одном деле не проявляющего усердия, крестьянствовать столь же искусно, как, скажем, Наки-сан, вырастивший на баклажанном поле просо, — вещь совершенно недостижимая.

Один из мастеров сэнрю сложил такие строки:

Со словами: “Ловится?”
Приблизился Вэнь-ван.

Земледелие, которым занимается господин эстетствующий мужичок, сродни ужению, которым занимался Тайгун Ван⁴¹. Тайгун Ван проводил дни, сидя с удочкой без крючка, а добыл дружбу императора Вэнь-вана. Эстетствующий мужичок проводит дни, натирая мозоли на руках, а надеется создать себе жизнь, отвечающую его вкусу.

Как крестьянин он в конце концов терпит крах. Бывает, что, посеяв три меры гречихи, он снимает лишь две. Семена, которые он бросает в землю, исчезают в ней без следа, как растаявший снег. Овощи, которые он выращивает, часто получаются горькими. Дыни, если только он не успеет посадить их до сентябрьской недели равноденствия, несъедобны. Хорошо, если редька у него уродится с двумя-тремя хвостами, обычно она вырастает закрученная в спираль— точь-в-точь новогоднее украшение симэ. А порой она напоминает осьминога — вот какую диковинную редьку он выращивает!

Его литературный стиль никак не назовешь образцовым, а вот редька его могла бы войти в сокровищницу искусства.

В рабочем платье, в одних таби⁴², преисполненный решимости, словно выходя на битву, он — хочешь не хочешь — отправляется в поле.

Стоит ему немного поработать, как он уже обливается потом. Но каждый раз, когда его мотыга по самую рукоять вонзается в землю, — смотри, Небо! Смотри, Земля! И вы, люди, смотрите! — он кажется самому себе образцовым крестьянином.

Не в силах дольше терпеть, он вытирает пот с лица и облегченно вздыхает. Прохладный ветерок, слетающий с пасмурного неба, обдувает его лицо. “Эго и есть самое дорогое на свете”, — с восторгом думает он, прищурив свои большие глаза. Он внимательно наблюдает за тем, как на поле напротив настоящий крестьянин, пятясь, проводит борозду мотыгой с длинной ручкой, и восхищается непогрешимой ритмичностью его движений.

Шелест легкого дождя сливается с криками ласточек. На ячменном поле, где зелень слепит глаза, спокойно работает девушка, подпоясанная красным поясом, с головой, обернутой белым полотенцем. Глядя на нее, он терзается вопросом: “Не сложить ли о ней песню или стих?”

Он очень доволен, если настоящий крестьянин, проходя мимо, увидит, как он несет на плече бочку с удобрением. Он бывает очень горд, если хозяйка крестьянского дома похвалит его: “Вот вы как наловчились!”

А еще больше важничает он, если разряженные господа и дамы, приехав из города, застанут его в разгаре работы. Кое-кто из столичных гостей, изредка посещающих его, наверно, думает, видя его в облике усердного крестьянина: “Он действительно поднаторел в этом деле!” Но деревенские жители уже разглядели его истинный облик. Бабушка О-Кото, рисовое поле которой находится по соседству, говорит:

— Барин не только крестьянской работой живет, недаром у него денег столько, что он их может на просушку выкладывать, как одежду...

Это он однажды вздумал просушить стоиеновую ассигнацию. Но от того, что “барин не только крестьянской работой живет”, никуда не уйдешь. Он и на сельскохозяйственных курсах не побывал ни разу.

Жилище эстетствующего мужичка находится всего в одном ри от Токио. Посмотришь на восток — увидишь дым верфи в Мэгуро и электростанции в Сибуя. Да и полуденная пушка слышна, если ветер дует в эту сторону. А сразу после полуденной пушки из Токио доносится выстрел пушки из Иокогамы.

В темные ночи небо над Токио и небо над Иокогамой пылает заревом огней. Городской ветер налетает с юго-востока. На севере лежит равнина Мусаси. На западе видны и Мусаси, и Сагами, видна и гора Коею. С северо-запада прилетают полевой ветер, ветер с гор. Окно кабинета смотрит в сторону Токио, а главная комната дома обращена в сторону Иокогамы. Стеклянное окно в коридоре, возле которого он любит читать и писать, выходит на дорогу Косю.

Его жилище смотрит на все страны света, и самого его тянет то в одну сторону, то в другую...