Японская олигархия в Русско-японской войне

По мере распространения новостей о мятеже в Токио по всей Японии прошли массовые митинги. К 30 сентября от подобного рода собраний было направлено около 230 резолюций против мирного договора, в которых говорилось, что министры кабинета должны расторгнуть его. 21 сентября шесть профессоров Императорского университета в Токио — Томизу, Тэрао, Кнаи, Накамура, Татэбэ Тонго и Окада Асатаро — недовольные договором, поднесли петицию императору. В ней утверждалось, что договор отменил результаты несомненных побед Японии и не обеспечил достижения целей войны. Говорилось, что по международному законодательству глава государства имеет абсолютное право отказаться ратифицировать договор, заключенный его представителями. Указывая, что японская экономика достаточно сильна, чтобы продолжать войну, авторы петиции умоляли императора приказать возобновить военные действия. По их словам, принятие «унизительного мира» вызовет презрение мировых держав и депрессию не только в экономике, но и в настроениях народа[96].

Собрания против мирного договора переросли в беспорядки в Кобэ 7 сентября и в Иокогаме 12 сентября. В Кобэ было сожжено несколько полицейских постов и свалена статуя Ито Хиробуми, стоявшая возле гробницы Минатогава, где покоится Кунусоки Масасиге. Мятежники посчитали присутствие здесь Ито богохульством.

Только 8 сентября премьер-министр Кацура пригласил наиболее значительных членов обеих палат парламента в свою официальную резиденцию и рассказал им о ходе мирных переговоров и о содержании договора. Однако его объяснения ничего не добавили к тому, что его гости уже и так знали из иностранных источников. Многие из пришедших не удовлетворились его объяснениями[97].

После мятежа некоторые члены Сэйюкай и Кэнсэйхонто преподнесли лидерам своих партий резолюции с нападками на правительство, но лидеры не обратили на них внимания[98]. Члены партий хоть и были не удовлетворены мирным договором, но начинали постепенно понимать, что расторжение договора в такие поздние сроки повредит положению Японии в глазах всего мира.

Рэнгокай быстро прекратила свою деятельность. Председатель Коно отказался от поездки с речами по провинциям под предлогом того, что «мы уже подали петицию императору и показали искренность его подданных. Теперь пора терпеливо ждать решения его величества». На самом деле, 6 сентября Коно вызвал младший брат Кацуры, Кацура Дзиро, и передал предложение премьер-министра о сотрудничестве в деле удержания народа под контролем. Коно охотно принял это предложение и сказал Кацуре, что готов распространять листовки, призывающие к спокойствию, если Кацура гарантирует ему охрану военной полицией.

Императорский указ о контроле над газетами и журналами между тем эффективно ограничивал прессу. Газеты и журналы постепенно уменьшили нападки на правительство, а некоторые даже стали критиковать мятежников[99]. Внимание все больше сосредоточивалось на солдатах и матросах, возвращавшихся с войны, и на новостях о праздничных приготовлениях ко встрече британского флота, который посетил токийскую гавань в октябре 1905 года. Бизнесмены тоже начали утверждать, что сейчас не время спорить о мире, который уже заключен, а лучше сконцентрироваться на послевоенной экономической деятельности.

Кацура, очень расстроенный неожиданным мятежом, вскоре восстановил самообладание и 18 сентября писал Ямагате следующее: