Японские сказания о войнах и мятежах

Говорили, что младший конюший Тайра-но Тадамаса и начальник курандо из Тада Минамото-но Ёринори сговорились с мятежниками, и государь приказал главе курандо Масаёри призвать их. Масаёри, выслушав высочайшее повеление, приказал летописцу Масаёри привести Тадамасу и Ёринори, но они, всячески отговариваясь, так и не явились. Говорили, что эти двое связали себя обещаниями Левому министру и их назначат полководцами в войске мятежников.

Наступил седьмой день с тех пор, как во дворце Тоба упокоился Первый государь-инок, а потому государь приказал летописцу Мороцунэ: «Отправить поминальные буддийские обряды!», и их провели в усадьбе Танака. Новый государь-инок, хоть и находился в той же усадьбе, на обрядах так и не появился, и оттого всем было тревожно. А когда он тайно распорядился подготовиться к выезду в столицу, управляющий Левой частью столицы Норинага сказал:

— Поскольку прежний государь-инок почил и сейчас пребывает во тьме[178], ваш выезд ещё больше встревожит всех. Да и побойтесь всевидящих очей богов и будд! — так всячески увещевал он государя-инока, а когда понял, что все увещевания впустую и государь не изменит своих намерений, Норинага, не зная уж, что и делать, направился в усадьбу Среднего министра из Токудайдзи Санэёси и рассказал ему обо всём. Средний министр не на шутку встревожился:

— Да разве бывают люди, что втайне задумывают такое! Какой безрассудный замысел! Пусть свет и приблизился к своему концу, но всё же судьба императоров неподвластна воле людей, а вершится лишь по воле Великого святилища Исэ и храма Хатимангу![179] Пусть мала страна наша, подобная рассыпанным зёрнам проса, но божества хранят однажды установленное священное наследование! Всегда в блаженные времена прежних правлений власть переходила к младшему брату. Хоть и тяжело это, но сейчас не впервые государь был смещён с престола и отстранён от власти. А потому следует предоставить судьбу воле Неба, а если тяжко на сердце — то почему бы, к примеру, не принять постриг, затвориться где-нибудь и молить будд, богов и Три сокровища о принце Сигэхито? А уж выезжать в столицу, не дождавшись окончания траура по отцу, когда он пребывает во тьме, — это и вовсе недоступно моему скромному разумению. Передай ему тайно от меня: «Потом непременно пожалеете об этом!» — так он высказал своё мнение. Норинага, вернувшись к государю-иноку, доложил:

— Средний министр поручил донести до высочайшего слуха такой совет!

А Новый государь-инок, выслушав, изволил сказать:

— Так-то оно так, но придворные дамы и охрана уже доносили мне, что если я здесь останусь, то ожидает меня несчастье. И я собираюсь выехать как раз для того, чтобы его избежать. Это совсем другой замысел.

В десятый день летописец Мороцунэ передал с посланцем высочайший приказ господину Левому министру из Удзи, а тот на словах ответил лишь: «Следовало направить ко мне Тадамасу и Ёринори!» На следующий одиннадцатый день Левого министра должны были отправлять в ссылку. Как спустилась ночь, Новый государь-инок из усадьбы Танака переехал в Сиракава, в усадьбу сайин[180] — принцессы, что раньше служила богам в храме Камо, и никто об этом не ведал. Лишь оповестили о высочайшем посещении сайин. А вместе с ним были управляющий Левой стороной столицы князь Норинага, исполнявший должность Правого конюшего Санэкиё, бывший правитель земли Ямасиро Ёрискэ и военачальник Левой привратной стражи пятого ранга Тайра-но Иэхиро.

7. О том, как новый государь-инок призвал Тамэёси.

Людей у государя-инока не хватало, а потому, перебравшись во дворец Сиракава, он тем же вечером призвал к себе Судью с Шестого проспекта Тамэёси, но тот, хоть раньше и говорил, что непременно явится, вдруг вроде бы передумал и выказывал нерешительность. Тогда князь Норинага отправился к Тамэёси в его усадьбу на перекрёстке Шестого проспекта и Хорикава, чтобы привести его, и Судья сказал ему: