Японские сказания о войнах и мятежах

Был тогда человек, которого звали Левый министр из Удзи Ёринага[167]. Был он третьим сыном господина Предающегося Созерцанию из храма Полного Знания — Тисокуин[168]. Господину этому Ёринага из всех сыновей был особенно дорог. Он хорошо ладил с людьми, знал китайские и японские обычаи, не был несведущ и в записях своего и других родов. Обладал он и способностью к книжной учёности и изучал премудрости разных учений. Был он сокровищем для государства и обладал способностями, достойными регента. И потому брата своего, господина из Хоссёдзи[169], что имел талант к японским и китайским стихам и прекрасно владел кистью, он, бывало, ругал:

— Стихосложение — развлечение в минуты праздности, а не важная часть управления государством! Каллиграфия — это тоже минутное увлечение. Мудрый ни за что не станет тратить на это своё время! — так говорил, и сам все силы отдавал постижению конфуцианских канонов, воспитывал в себе человеколюбие, справедливость, знание ритуала, мудрость и искренность, справедливо осуществлял награждения за заслуги и наказания за проступки. Как сверло пронзает дерево — так же глубоко проникал он умом в государственные дела и исправлял ошибки десяти тысяч людей. А за это прозвали его Свирепый Левый министр. Вот как его боялись! Однако же его стремление к истине было замечательно и прекрасно. Если наказывал даже конюха-тонэри или погонщика волов, а тот ему жаловался на несправедливость, тщательно в деле разбирался и очень сожалел, если наказывал безвинного. А ещё как-то раз, исполняя обязанности в совете при дворе, принялся он распекать за что-то писарей и архивариусов, а когда ему объяснили, что ошибки нет, и он понял, что сам ошибся, тут же ужаснулся, письменно извинился и передал им это письмо. А когда они в страхе не хотели принять это письмо, то сказал:

— Это — моё прошение о прощении, извольте принять его. В том, что министр даёт письменные извинения вассалам, урона для чести нашего рода нет! — и они почтительно приняли извинение. Ясно различал он правду и неправду, не ошибался в различении доброго и злого, а за то наградой ему было почтение людей. Отец его, господин Предающийся Созерцанию, очень его отличал. В двадцать шестой день девятой луны шестого года Долгого Мира — Кюан[170] назначил его главой рода Фудзивара, а в девятнадцатый день первой луны следующего седьмого года — главным государевым письмоводителем, так и стал он ведать всеми делами Поднебесной. Это был первый пример, чтобы всего лишь министр, не исполнявший ранее должности регента или канцлера, был назначен на эту должность. Пусть и поговаривали, что это нарушение установленного порядка, но отец хлопотал за него, и ни государь, ни вассалы не видели причин, по которым бы этот министр не мог ведать делами страны.

Господин из Хоссёдзи, хоть и был по должности канцлером, никаких дел не решал, всё равно как будто бы и не служил вовсе. Очень он был обижен, что его так отстраняют от дел, то и дело говорил с раздражением:

— Нынешний государь, взойдя на престол, чтобы вернуть мир к безыскусности, должен бы потребовать от меня отставки и назначить канцлером главного письмоводителя, главу рода. На всё воля государя!

Вот потому-то, хоть канцлер и Левый министр были братьями, и сверх того их связывали родительские узы[171], и должны бы относиться друг к другу с почтением, но с тех пор возникла меж них неприязнь.

И ещё говорят, что этот Левый министр думал: «Если бы на престол взошёл Первый принц, сын Нового государя-инока, Сигэхито, то страна подчинилась бы государю-иноку, и вершил бы я все дела в Поднебесной по своему усмотрению!» Левый министр направился к Новому государю-иноку и всю ночь с ним говорил, а о чём и что они задумали — неведомо.

Новый государь-инок втайне с приязнью говорил Левому министру: