Японские сказания о войнах и мятежах

— Ну что, будешь сражаться или нет? Почему не выезжаешь на врага, господин Камада?

Но Камада не отвечал. А правитель Симоцукэ сказал:

— В этот раз у Масакиё случился приступ лихорадки, и я ему говорю: «Если поедешь сейчас, то вряд ли сможешь удержаться на лошади». Ничего, через час его попустит!

— Да уж, это тебе не в словесной перепалке за место для ночлега побеждать! — смеясь, сказал Хадано-но Дзиро Нобукагэ и вернулся к своему отряду. Люди, посмеиваясь, говорили один другому: «В этот раз он наконец-то отыгрался за свою обиду. Когда останавливались в Хасимото, Нобукагэ уже выбрал дом для ночлега и повесил табличку со своим именем. Это было рядом с домом, в котором ночевал господин правитель, и Масакиё, будучи ближним вассалом правителя, заставил Нобукагэ поменяться с Масакиё домами[251]. Потому-то он так на Масакиё и набросился!»

Хатиро же приказывал своим воинам стрелять во врагов и сходиться в схватке, а сам жалел стрелы для противников, кто недостаточно знатен. Правитель Симоцукэ Ёситомо выехал к воротам и прокричал:

— Покажи-ка, Хатиро, как ты стреляешь! Говорят, страшны твои стрелы, а попробуй-ка сразить меня, Ёситомо!

— Слушаюсь! — отвечал Хатиро, призвал Судо Куро Иэсуэ, сына своей кормилицы, и сказал ему:

— Воины из Бандо, кто бы ни пал в бою, отец ли, сын ли, не оглядываются на павших, а скачут вперёд прямо по трупам[252]. Когда стрел мало, а врагов множество, стреляют, пока не выйдут стрелы, а потом бьются мечом. Против одного такого воина не выстоит и сотня. В дворцовые ворота они прорвутся, но пусть они сначала возьмут какие-нибудь другие ворота, а эти я хочу до тех пор удержать. Если уж военачальник сам подъезжает сюда, то будут они насылать воинов, пока из сотни не останется хоть один. А потому я хочу пустить стрелу в правителя Симоцукэ так, чтоб она просвистела у самого его лица. Как думаешь?

Иэсуэ уговаривал его:

— А вдруг вы ошибётесь, да убьёте его своей стрелой?

— Уж не считаешь ли ты меня таким же бездарным стрелком, как ты сам? Я умело пущу стрелу и заставлю его отступить. А если отступит военачальник, то придётся отойти и его воинам!

Правитель Симоцукэ Ёситомо не шёл прямо к воротам, а прошёл по улице, проходившей у западной стороны ворот Мидо, потом направился на север, добрался до створок ворот, встал лицом к северо-востоку и, вооружённый луком и стрелами, руководил сражением. Находившийся с внутренней стороны дворцовой стены Хатиро Тамэтомо подошёл на две-три длины лука к стене так, что оказался юго-восточнее, натянул лук до самого наконечника стрелы и выстрелил поверх голов. Стрела скользнула по шлему Ёситомо, что был украшен пластинами-кувагата и изображением головы дракона. Наземь посыпались семь или восемь заклёпок шлема, а стрела вошла в столб ворот до середины древка. У правителя Симоцукэ потемнело в глазах, и он едва не упал с коня, но удержался, схватившись за переднюю луку седла и конскую гриву. Осмотрел шлем, увидел, что стрела его не пробила, поднял голову, приободрился и, как ни в чём не бывало, сказал:

— А ты, Хатиро, стреляешь хуже, чем я о тебе слышал! Дело ещё и в том, с кем сражаешься — может, не совладать тебе с таким противником, как я, Ёситомо?

Хатиро Тамэтомо рассмеялся и отвечал:

— Первую стрелу я пустил, чтобы поприветствовать старшего брата и кое-что разъяснить. Если вы соизволите разрешить мне послать вторую стрелу, я выпущу её туда, куда вы скажете. Не осмелюсь пустить стрелу вам в лицо. Назовите цель — шея, нагрудная пластина-мунаита, третья сверху пластина панциря, подмышка, шейная защитная пластина сёдзино ита, правая защитная пластина ваидатэ, кольчуга под правой защитной пластиной ваидатэ, кожаный передник цурубасири, первая или вторая пластины латной юбки кусадзури, первая пластина или вторая пластина панциря — извольте решить, куда я должен попасть. И прикажите воинам перед вами расступиться! — с такими словами он наложил стрелу и натянул лук. Правитель Симоцукэ, видно, решил, что добром это не закончится, и отошёл за створку ворот:

— Молодцы из Сагами! Для каких времён вы бережёте свои жизни? Вперёд, вперёд, нападайте! — приказал правитель Симоцукэ Ёситомо, и воины, стараясь не выказывать слабости, подошли к самим воротам, однако, опасаясь стрел, летящих изнутри, в ворота никто не совался.

Ооба-но Хэйда и Ооба-но Сабуро, хоть и утомились в сражении, подозвали своих коней и с боевым кличем вдвоём въехали в ворота. Напротив Хатиро они осадили коней и назвали себя:

— О нас вы должны быть наслышаны! В старину, когда господин Хатиман вёл Трёхлетнюю войну, напал на крепость Канэдзава и сокрушил крепость Ториуми[253], Камакура-но Гонгоро Кагэмаса, шестнадцати лет от роду, выступил на поле битвы и был поражён стрелой в левый глаз. Он пустил стрелу в ответ, поразил противника и тем прославил себя в грядущих поколениях. Перед вами его потомки в пятом колене Ооба-но Хэйда Кагэёси и Ооба-но Сабуро из Сагами!

Тамэтомо Хатиро, услышав это, сказал:

— Точно, слышал я про таких. Стало быть, вы вассалы господина Тамэтомо в четырёх поколениях?