Яркие огни, большой город

Уходишь из бара, дождь, часы показывают пять-двадцать. Бредешь к станции подземки на Таймс-сквер. Проходишь мимо объявлений: ДЕВОЧКИ, ДЕВОЧКИ, ДЕВОЧКИ. Одно из них, в отличие от прочих, гласит: МАЛЬЧИКИ. Затем мимо плаката в магазине канцелярских принадлежностей: НЕ ЗАБУДЬТЕ ПРО ДЕНЬ МАТЕРИ. Дождь усиливается. Интересно, есть ли у тебя зонтик. Сколько раз ты забывал их в такси. Обычно, едва на землю падают первые капли, на каждом углу появляются продавцы зонтиков. Ты всегда задавался вопросом: откуда они приходят и куда деваются, когда кончается дождь? Ты представляешь себе, как они толпятся вокруг мощных радиоприемников в ожидании последней сводки Национальной службы погоды или спят в вонючих гостиничных номерах, выставив руки из окна, готовые вскочить от первого прикосновения влаги. А может, думаешь ты, они сговорились с компаниями, владеющими такси, и забирают все забытые зонтики почти даром. Экономику города составляют какие-то странные, невидимые системы, которые столь же непостижимы для тебя, как переплетения проводов и труб под тротуарами. Правда, сейчас не видно ни одного торговца зонтиками.

Пятнадцать минут ты ждешь на платформе подземки. Куда ни глянешь, везде Пропавшая Без Вести. Потом объявляют, что поезд сломался. В туннеле пахнет мокрой одеждой и мочой. Снова из громкоговорителя раздается голос, он сообщает, что местный поезд задерживается на двадцать минут из-за пожара. Проталкиваешься сквозь толпу и выходишь на улицу.

Все еще льет. Поймать такси — целая проблема. На каждом углу стоят люди и машут проходящим машинам. Идешь по Седьмой авеню до автобусной остановки, где под навесом сгрудились человек двадцать таких же бедолаг. Автобус, битком набитый людьми с угрюмыми физиономиями, не останавливаясь, проезжает мимо. Пожилая женщина вырывается из-под навеса и бежит за автобусом.

— Остановитесь! Эй, остановитесь! — Она лупит зонтиком по задней стенке автобуса.

Подходит другой автобус, из него вываливаются пассажиры. Люди под навесом сжимают в руках зонтики, сумочки и портфели, они приготовились сражаться за места; но, разгрузившись, автобус почти пустеет. Водитель, чернокожий верзила с потными подмышками, говорит:

— Не волнуйтесь.— Голос его вызывает уважение.

Садишься впереди. Автобус вливается в поток транспорта. За Сороковой улицей меняются таблички на углах, после Седьмой авеню начинается авеню мод — платяной квартал. Те самые места, где когда-то обреталась Аманда. До Сорок второй женщин продают, можно сказать, безо всего, а здесь — вместе с фирменным тряпьем.

На остановке у Тридцать четвертой улицы в дверях происходит какая-то заминка.

— Платить надо, если едешь,— говорит водитель.

Молодой человек, стоящий около кассы-автомата, пытается залезть рукой в карман джинсов фирмы «Калвин Клейнс», они сидят на нем в обтяжку. Рубашка с эмблемой «Пич Лакост», усики, похожие на выщипанные брови. Под мышкой у него небольшой портфель и толстый японский бумажный зонт. Он кладет зонт на кассовый аппарат.

— Дай людям войти,— говорит водитель,— им же холодно. Смотри, посинели все.

— Без тебя, начальник, разберусь, кто тут посинел.

— Да уж, конечно, разберешься. Сам-то небось давно поголубел.

Наконец, он набирает мелочь и с ужимками опускает монеты в автомат, а затем виляет бедром перед водителем.

— Двигай в зад, моя королева,— говорит водитель.— Верю, верю, что ты мастак по этой части.

Молодой человек пробирается по проходу, играя запястьями и жеманно покачивая бедрами. Водитель оборачивается и наблюдает за ним. Когда он проходит в хвост автобуса, водитель берет оставленный им японский зонтик. Ждет тишины и затем говорит:

— Эй, фея Динь-Динь⁴⁴, ты забыла волшебную палочку.

Пассажиры, наблюдающие за всем этим, покатываются со смеху.

Автобус стоит на месте.

Фея Динь-Динь задерживается в хвосте автобуса, глаза его сужаются и становятся злыми. Затем он улыбается. И идет назад, продолжая демонстрировать все свои ужимки. Подойдя к водителю, забирает зонт, поднимает его над головой и осторожно опускает на плечо шофера, словно посвящая того в рыцари. Он проделывает это три раза, произнося бодрым фальцетом:

— Я, фея Динь-Динь, заклинаю тебя: стань говном, стань говном, стань говном.

У самого дома обнаруживаешь, что ключей у тебя нет. Они в кармане пиджака, который остался на работе. Хотя ты и не любишь свою квартиру, все же кровать в ней есть. Хочется спать. Ты настолько измотан, что, оказавшись в постели, заснул бы тут же, как убитый. А ведь ты еще собирался попить какао, потом посмотреть сериал под названием «Семейная ссора». Ты даже мечтал поваляться с каким-нибудь романом Диккенса. Почитать, ради разнообразия, про чужие злоключения.