Яркий закат Речи Посполитой: Ян Собеский, Август Сильный, Станислав Лещинский

Варшава не была Парижем. Уния породила проблемы власти и в Саксонии, и в Речи Посполитой. Август и его сын не могли вследствие перехода в католичество использовать протестантскую церковь как опору своего правления. Курфюрст Фридрих Август II (польский король Август III) мог только продолжать политику отца при канцлере Генрихе фон Брюле (1700–1763), но она была односторонней и ограниченной. Курфюршество Саксонское в изменившихся условиях унии не имело больше возможностей стать великой державой подобно Пруссии. А ведь шанс был, вступи Саксония в войну за Испанское наследство (1701–1714) на стороне императора на тех же условиях, что и Бранденбург-Пруссия. Корону можно было получить не в Польше, а в своих владениях, что позволило бы Августу реально монополизировать власть в своих руках. Он шел в русле тенденций своего времени, но поспешил, не став абсолютным государем ни в Польше, ни в Саксонии, где ему мешал орган сословного представительства – ландтаг.

Уже в 1698 году ведущие саксонские фамилии составили политическую фракцию, которая поддерживала крепкие отношения с рыцарством, стремилась сохранить сословные привилегии и имела при дворе влиятельных представителей, к примеру, в лице маршала фон Лезера. Фракция установила связь со штатгальтером Эгоном фон Фюрстенбергом, который передал курфюрсту их главное желание – созыв ландтага. Ландтаг потребовал от Августа II вернуть кронпринца в евангелическую веру, уменьшить милицию, продлить ревизию казны и администрации, а также установить свободное распоряжение земельной собственностью без его одобрения. Неудивительно, что новоизбранный польский король был сильно разочарован…

К тому же его супруга осталась верна протестантскому вероисповеданию и не захотела присутствовать на коронации мужа, как и последовать за ним в Польшу. Предпочитая жить во дворцах в Прече и Торгау и редко появляясь при дрезденском дворе, она все более отдалялась от неверного и в личной, и в духовной жизни Августа. Кристиана Эбергардина умерла в одиночестве в возрасте 55 лет и нашла успокоение в городской церкви Байрейта. На похоронах не присутствовали ни ее супруг, ни ее сын[122].

Спустя несколько лет после выборов в Польше Якоб Генрих Флеминг заметил, что Речь Посполитая напоминает ему женщину, которая имеет много недостатков, но в целом выглядит привлекательно. Ориентируясь на Короля-Солнце, Август II пытался проводить в Польско-Литовском государстве централизаторскую политику и укрепить свои властные позиции, но традиции шляхетской вольницы оказались сильнее. Кроме короля и Речи Посполитой (Республики), действовавших чаще всего в противоположных направлениях, в стране существовали многочисленные фракции шляхты, которые возглавлялись крупнейшими магнатами. Эти фракции проявляли самостоятельность и во внешнеполитических вопросах и нередко вступали в вооруженные конфликты друг с другом. Так, Великое княжество Литовское переживало гражданскую войну, и одна из воюющих сторон, возглавляемая магнатами Бенгтом и Казимиром Сапегами, не раз взывала к шведской помощи, поскольку сторонники Августа во главе с Григорием Огинским и Михаилом Вишневецким одерживали в этой войне верх.

До конца своей жизни Августу так и не удалось создать в Польше влиятельную фракцию сторонников сильной королевской власти. Однажды гетман Станислав Ян Яблоновский на его вопрос, почему тот не информирует его обо всех воинских делах, ответил: «А много есть дел, Ваше Величество, о которых гетман королю отчет давать не должен». Не случайно впоследствии Август посетовал: «Если бы я раньше сориентировался, что за отношения у вас на самом деле, то ни за что не потребовал бы короны, только гетманской булавы». В 1726 году сейм вынес решение о нерушимости права liberum veto, а в 1732 году назло Чарторыйским, к которым благоволил король, просил послов Петербурга и Вены о помощи против него[123].

Тем временем в Европе назревали две войны – Северная и война за Испанское наследство. Не будем гадать о том, как бы изменились ход и результаты войны за Испанское наследство, если бы Август Сильный не стал польским королем. Но результаты Северной войны определенно могли стать иными. Саксонского курфюрста уже бы не интересовали проблемы северо-востока Европы, и он не вступил бы в союз с русским царем. Возможно, Петр I не решился бы в союзе с одной Данией воевать против Швеции за Балтику. А если бы и решился, то результаты войны с Карлом XII могли быть для России удручающими, поскольку шведский король, состоявший в союзе с Людовиком XIV, вряд ли бы «гулял» по Польше, когда на ее троне сидел бы французский ставленник. Стокгольм уже попал в финансовую зависимость от Франции, и Версаль откровенно рассматривал его в качестве клиента.