Яркий закат Речи Посполитой: Ян Собеский, Август Сильный, Станислав Лещинский

Как король Польши Август II Сильный устраивал Империю и Россию, но никак не Швецию или Францию. Дипломатическая и военная «возня» вокруг Речи Посполитой крепко связала интересы всех коалиций в испанском и северном конфликтах. Сама де Польша стала идеальной территорией для свободных прогулок любого иностранного войска и для его содержания за счет разобщенного населения. Политическая анархия особенно усилилась во время Северной войны. Постоянная междоусобица была благодатной почвой для вмешательства иностранных дипломатов, и не только соседних государств. Польские магнаты часто ставили личные амбиции выше государственных интересов, и во время крайней внешней опасности страна была не в состоянии организовать свою оборону, что и произошло при вступлении в Польшу армии «Северного Александра» Карла XII[124].

Казус Лещинского и водоворот Северной войны

«Истинный философ не должен ни слишком возвышать, ни слишком унижать в своем мнении какое-либо звание. Он должен наслаждаться удовольствиями жизни, не будучи их рабом: богатством, не прилепляясь к оному, почестями без гордости и хвастовства. Он должен претерпевать несчастия без боязни и без надменности; почитать ненужным все то, чего он не имеет, и достаточным все, что имеет». Считается, что эти слова принадлежат одной из самых заметных фигур европейского масштаба первой половины XVIII века – дважды польскому королю и герцогу Лотарингскому Станиславу Лещинскому[125]. Мало сомнений в том, что их автор имел в виду прежде всего самого себя.

Образ этого человека, отраженный в немногочисленных биографиях, по сравнению с другими известными историческими личностями противоречив и больше предстает в русле политической или региональной конъюнктуры. В целом же в литературе имя Лещинского упоминается довольно часто. Отечественные авторы его не жалуют, точнее, в большинстве своем относятся к нему скептически или нейтрально, как к фигуре исторически второстепенной. «Незаконным королем польским» называл Станислава еще Феофан Прокопович, а его политику – «неистовством, вероломством и безстудством». В 1734 году Прокопович посвятил Лещинскому эпиграмму, в которой отмечал, что слава дважды торопилась в его «дом», но «не дошла и стала»[126]. «Лещинский действительно мог нравиться: он был молод, приятной наружности, честен, жив, отлично образован, но у него недоставало главного, чтоб быть королем в такое бурное время, недоставало силы характера и выдержливости», это человек, не обладавший «…ни блестящими способностями, ни знатностию происхождения, ни богатством…», – отзывался о Станиславе С. М. Соловьев[127]. Малоизвестный шляхтич, «мягкий и уступчивый» ставленник Карла XII, а затем и Людовика XV, «дубликат» польского короля – самые распространенные характеристики Лещинского российских историков вплоть до сегодняшнего дня. При этом их внимание ограничивается рамками его военно-политической деятельности[128]. В отечественной литературе исключением из этого правила можно считать позицию Ф. В. Булгарина, который подчеркивал, что для большинства избранных королей Польша была чужой страной. Только Станислав Лещинский стремился править страной не в личных интересах, а на благо народа. По его мнению, Лещинский был последним королем, который пытался предотвратить падение польского государства[129].