Ярлыки

Слабость и сонливость накатила так неожиданно и резко, что Рэм стал принюхиваться – не распылили ли в комнате какой-то газ с седативным эффектом? Он никогда не слышал о подобном оружии, но не может же человек, который только-только пришел в себя быть таким усталым? Не носил же он, в самом деле, тяжести пребывая в беспамятстве? Или носил? Рэм покосился на следы уколов на руке – «Нет! Бред!»

Изо всех сил охотник за кометами попытался сохранить с таким трудом отвоеванное сознание. Он как мог, концентрировался на мыслительном процессе, морщинил лоб и напрягал скулы. В ход пошли даже крайние меры – сложные математические примеры, решаемые в уме. Но все это оказалось тщетным. Интегралы, вероятности и процентные дроби путались и кидались врассыпную, заволакиваемые непроглядной пеленой белого шума. Вскоре она обволокла весь мир, и тогда по телу стали плавно растекаться согревающие волны, пощипывая и электризуя кожу. И как бы Рэм не старался убедить себя, что это опасное тепло и нельзя в него погружаться, у него ничего не выходило – каждая клеточка организма радостно отдавалась расслаблению, наплевательски игнорируя приказы мозга.

Пленник с усилием поднял веки, каждая из которых теперь весила не меньше тонны, и попытался сосредоточиться на животном в дальнем углу. Даже это не подействовало – краски окружающего мира текли с холста как расплавленное желе, а очертания комнаты дрожали и плавились, словно лед в электрической топке. Рэм тонул, и понимал, что ничего поделать с этим не может. И как только он решил сдаться и не оттягивать неизбежное, откуда-то слева послышались сначала стук и шарканье, а затем кряхтение и возня. Звуки тут же подхватил несуществующий ветер, бросая их друг на друга и завивая в причудливое «Ш-У-У-У». А спустя несколько мгновений в дрожащем пейзаже комнаты из ниоткуда материализовался худощавый человек. По его скулистому и вытянутому лицу трудно было определить возраст, но вошедший давно разменял мелкую монету молодости на полновесный червонец жизненной мудрости. А быть может, Рэму это только показалось, и кроме него и рыжего зверька в комнате вообще никого не было? Визитер быстро оглядел пленника, и недовольно хмыкнув под нос, устремился к кровати. «Не показалось!» – подумал пилот, наблюдая, как в неровном свете лампы блеснул какой-то металлический предмет. Охотник за кометами интуитивно напрягся, но был обречен проиграть эту битву еще до ее начала – налитые тяжестью конечности просто отказывались повиноваться, а тело прижимал к ложу невидимый многотонный пресс. Даже язык отказался повиноваться, выдав только нечленораздельное «Мг-м-у».

Сквозь муть полудремы пленник увидел, что «оружие» оказалось какой-то колбой или флаконом. Ее верхушка тут же была направлена ему в лицо, после чего из нее брызнула мелкая морось с неприятным ароматом. В попытке сопротивляться Рэм задержал дыхание, но эта схватка была короткой и не эффективной – с первым же вдохом, усталость окончательно прорвала плотину сознания, и пилота мгновенно вышибло из сознания с силой многотонного тарана.

Стремительно улетая в привычную пустоту, Рэм случайно заметил одну интересную деталь – рукоятку станнера, выбивающуюся из-под плаща визитера. На ней грубо и неумело был до белесой подложки зацарапан логотип какой-то корпорации.

А затем наступила чернота. Та бесконечно голодная пропасть, которая терпеливо ждет неосторожных пилотов за обшивкой их кораблей. Но к удивлению беглеца снова злая и голодная тетка не спешила проглотить его с потрохами. Он все еще был собой, понимал, что произошло, и ощущал где-то вдалеке собственное тело – руки, ноги, голову. Казалось, что если как следует напрячься и направить сильный нервный импульс, то получится заставить конечности повиноваться. Но подобрать нужную команду не удалось – не хватило времени. Едва только действия пилота обрели направленность и целостность, как внезапно начался стремительный процесс возвращения в сознание. Все ощущения, испытанные только что, повторялись в обратном порядке – от вращения головы до полной ясности сознания и контроля над органами чувств.

Такого короткого беспамятства с пилотом еще никогда не приключалось. Ему показалось, что прошел всего миг – вот он тонул в песках усталости, и вот снова обрел ясность мыслей. Но сильно затекшие мышцы опровергали это заблуждение, намекая, что Рэм пролежал неподвижно гораздо дольше, чем несколько секунд.

Приходить в себя на этот раз было гораздо легче. Голова все еще раскалывалась, а тело ныло и саднило, но эта боль была не чета той, которую беглец испытал совсем недавно. С этой болью уже можно было вести переговоры, или даже полноценную дуэль. Даже забыть о ней было возможно, если сильно напрячься и сконцентрироваться.